Саммерхилл — воспитание свободой

Ругательства бывают трех видов: они связаны либо с сексом, либо с религией, либо с экскрементами. Богохульство в Саммерхилле не составляет проблемы, потому что детей не обучают религии. Сейчас ругаются и большинство детей, и большинство взрослых. Армия знаменита тем, что персонаж Киплинга называл «эпитетами». В большинстве университетов и клубов студенты постоянно поминают половые органы и экскременты. Школьники сквернословят потихоньку и тайно рассказывают скабрезные анекдоты. Различие между Саммерхиллом и обычной школой состоит в том, что в одной дети ругаются открыто, а в другой — тайно.

В Саммерхилле сквернословие становится проблемой только в связи с новыми учениками. И дело не в том, что у старых учеников безгрешные языки, просто старички ругаются, так сказать, вовремя и к месту. Они сознательно контролируют себя и стараются не шокировать посторонних.

Наших малышей больше всего привлекает старое английское слово, обозначающее испражнения. Они им широко пользуются, в том числе и дети из хороших семей. Я имею в виду семьи, где принято говорить «по-маленькому» и «по-большому». Дети предпочитают старые англосаксонские слова. Не раз наши ученики спрашивали меня, почему нельзя при людях произносить shit (дерьмо), но можно сказать экскременты или стул. Понятия не имею.

Словарь дошкольников, если они не подвергаются формированию, в значительной степени экскрементальный. Саммерхиллские малыши в возрасте от 4 до 7 лет получают большое удовольствие, выкрикивая «дерьмо» и «письки». Я понимаю, что большинство детей, когда они были совсем маленькими, сурово приучали к горшку, и поэтому, вероятно, у них есть комплексы в отношении естественных функций. Среди наших малышей есть, однако, один или двое, воспитывавшиеся в условиях саморегуляции и не прошедшие строгую школу чистоплотности, запретов или слов вроде «скверный» или «грязный», не испытавших чувства таинственности в отношении ни наготы взрослых, ни туалетных дел. Так вот, эти саморегулирующиеся дети, похоже, испытывают тот же восторг, выкрикивая старые саксонские слова, что и их подвергшиеся строгому воспитанию друзья. Так что свобода ругаться, кажется, не уничтожает автоматически привлекательности неприличных слов. Наши малыши произносят эти слова обильно и вне подходящего контекста, тогда как старшие мальчики или девочки если ругаются, то используют эти слова так же, как взрослые, т. е. вовремя и к месту.

Сексуальные слова применяются более широко, чем экскрементальные. Наши дети не считают, что туалет — это что-то смешное. Отсутствие подавления в связи с экскрементами делает упоминания о них скучными и просто констатирующими. Другое дело — секс. Секс — настолько важная часть жизни, что его словарь пронизывает всю жизнь. В своей упоминаемой форме он встречается практически в каждой песне или танце, будь то «Моя рыжая страстная мамочка» или «Когда я застану тебя сегодня вечером одну».

Дети принимают сквернословие как естественный язык. Взрослые порицают его, потому что их собственная непристойность гораздо обширнее, чем детская. Только непристойный человек осуждает непристойность. Я думаю, что, если бы родитель научил ребенка считать нос чем-то грязным и греховным, ребенок шептал бы слово «нос» по темным углам.

Родители должны задать себе вопрос: «Позволю ли я моим детям ругаться открыто или я допущу, чтобы они вели себя непристойно по темным углам?» Среднего пути нет, шиканье и замалчивание в детстве закладывают основу для скучных анекдотов из жизни коммивояжеров во взрослом возрасте. Открытый путь ведет к ясному, чистому интересу ко всему в жизни. Я рискну сказать, что наши бывшие ученики имеют самые чистые помыслы в Англии.

Тем не менее детям так или иначе придется столкнуться с людьми, настроенными против жизни, с родственниками и соседями, осуждающими сквернословие. В случае с Зоей мы обнаружили, что она готова принимать разумное объяснение поведения посторонних. Кто-то из детей научил ее слову, которое закон не позволяет здесь напечатать. Как-то, когда мы беседовали с родителем нашего будущего ученика, приличным бизнесменом, она безуспешно пыталась наладить игрушку и при каждой неудаче восклицала: «О, е..!» Позже мы сказали ей (и были совершенно не правы, как я теперь думаю), что некоторым людям это слово не нравится и она не должна им пользоваться в присутствии посетителей. Она сказала: «Ладно».

Неделю спустя она занималась чем-то таким, что давалось ей с трудом. Она подняла глаза и спросила учительницу: «Ты посетитель?» Женщина ответила: «Конечно нет». Зоя вздохнула с облегчением и вскричала: «О, е..!»

Мне много раз приходилось видеть, как дети, которым дома позволялось говорить все, что им нравится, подвергались остракизму со стороны других семей. Мы не приглашаем Томми на праздник, потому что не можем допустить, чтобы он портил наших детей своим ужасным языком. Быть отвергнутым — тяжелое наказание, поэтому приходится иметь в виду запреты внешнего мира и направлять ребенка соответствующим образом, но это не должно превращаться в карательную цензуру.