Самое далекое плавание. Посвящается Хьюго Гернсбеку

    Мой друг вынул из кармана трубку, но не закурил, а просто положил ее на стол. Потом достал жестяную коробку, в которую вчера ссыпал табак, и стеклянный пузырек, куда он собрал пепел, найденный у камина в той комнате в Шордиче.

    - Вот, - сказал он. - Гвоздь в гроб нашего нового друга, мастера Верне. Если я всё понимаю правильно. - Он помолчал, потом достал карманные часы и осторожно положил их на стол. - У нас есть еще несколько минут. - Он повернулся ко мне: - Что вам известно о восстановителях?

    - Ровным счетом ничего, - ответил я.

    Лестрейд кашлянул.

    - Если вы говорите о том, о чем я думаю, - сказал он, - этот разговор следует немедленно прекратить.

    - Уже слишком поздно, - сказал мой друг. - Потому что есть те, кто не верит, что пришествие Старейших было благом для человечества, как полагаем все мы. Эти анархисты хотят восстановить старый порядок, когда люди сами вершили свою судьбу.

    - Я не желаю выслушивать этот опасный бред, - заявил Лестрейд. - Должен сказать…

    - Должен сказать, - перебил его мой друг, - что не надо быть таким ослом. Потому что именно восстановители убили принца Франца Драго. Они убивают в тщетных попытках заставить наших хозяев оставить нас в покое, "во тьме невежества". Принца убил rache - этим словом раньше называли охотничьих псов, и если бы вы потрудились заглянуть в словарь, инспектор, вы бы наверняка это знали. Также оно означает "месть". Охотник оставил автограф на обоях в комнате, где совершил убийство. Как художник, который подписывает картину. Но принца убил не он…

    - Хромой доктор! - воскликнул я.

    - Очень хорошо. В ту ночь в комнате был высокий мужчина - я сумел вычислить его рост, потому что, когда люди пишут на стенах, обычно надписи располагаются на уровне глаз. Он курил трубку - в камине остался пепел и табак - и с легкостью выбил трубку о каминную полку. Человек невысокого роста не смог бы этого сделать. Необычный сорт крепкого табака. Следы в комнате были по большей части затоптаны вашими исполнительными полисменами, но я всё же нашел пару четких следов за дверью и у окна. Кто-то ждал там: человек небольшого роста, который, судя по походке, при ходьбе переносит вес тела на правую ногу. На дорожке рядом с домом я нашел еще несколько четких следов, а на скребнице осталась глина. Всё это дало мне дополнительную информацию: высокий человек сопроводил принца в меблированные комнаты, а потом вышел оттуда. А в комнате их дожидался второй человек, который так мастерски разделал принца…

    Лестрейд издал недовольный звук, но ничего не сказал.

    - Я провел не один день, пытаясь отследить передвижения его высочества. Ходил по игорным домам и борделям, обошел все сумасшедшие дома. Я искал человека, который курит трубку, и его друга. Но я не добился успеха, пока не решил просмотреть газеты Богемии в поисках хоть какой-то зацепки, чтобы понять, чем мог заниматься принц, и тогда я узнал, что в прошлом месяце английская театральная труппа была с гастролями в Праге и выступала перед принцем Францем Драго…

    - Боже милостивый! - воскликнул я. - Значит, Шерри Верне…

    - Правильно, восстановитель.

    Я покачал головой, поражаясь интеллекту и проницательной наблюдательности своего друга, и в это мгновение раздался стук в дверь.

    - А вот и наша добыча! - сказал мой друг. - Будьте осторожны!

    Лестрейд нервно сглотнул и запустил руку в карман, где у него, без сомнения, лежал пистолет.

    - Проходите, пожалуйста! - крикнул мой друг.

    Дверь открылась.

    Это был не Верне, как и не хромой доктор. Это был арабский мальчик, один из тех уличных мальчишек, которые зарабатывают на жизнь, бегая с поручениями, - "из фирмы "Волка ноги кормят", как говорили во времена моей юности.

    - Уважаемые господа, - сказал он, - есть ли здесь мистер Генри Кемберли? Один джентльмен поручил мне передать ему записку.

    - Да, это я, - сказал мой друг. - А что вы можете рассказать мне об этом джентльмене? Скажем, за шесть пенсов?

    Паренек, которого звали Уиггинсом, прежде чем спрятать монетку в карман, попробовал ее на зуб, а потом сказал нам, что веселый малый, который дал ему записку, был высоким, темноволосым и курил трубку.

    Эта записка сейчас у меня, и я беру на себя смелость привести ее тут целиком.

    "Уважаемый сэр!

    Не стану обращаться к вам, как к Генри Кемберли, потому что это не ваше имя. Меня удивило, что вы не назвались своим настоящим именем: это доброе имя, и оно делает вам честь. Я прочел несколько ваших работ, все, которые смог достать. Сказать по правде, мы даже вели с вами весьма оживленную переписку по поводу вашей работы о динамике астероидов.