Самокат и блинчики

– Стёп… – начинает она тихо. – А ты не думал ему позвонить? Или написать? Может он вернётся?

– Не вернётся. Я пару раз не выдерживал и писал. Сообщения до сих пор не доставлены. Он походу симку поменял. Специально, наверное, чтобы я его не доставал.

– Слушай, ну может он и правда в джунглях? Кино снимает?

– Да какое кино?! Бросил он меня. Нашёл себе молоденького и радуется жизни, пока я тут загибаюсь.

Глава 6

Суббота. Солнечный лучик, уверенно пробравшись через щель между шторами, нагло облизывает моё лицо. Медленно просыпаюсь. Лежу в полудрёме не открывая глаз. Наконец-то выспался. Хорошо-то как! Сейчас Валик коснётся моих губ поцелуем, разбудит окончательно и позовёт есть блинчики. А потом мы вместе пойдём в душ. Там он тщательно намылит меня во всех местах, прижмёт грудью к мокрой скользкой кафельной стене, раздвинет коленом мои ноги, укусит за плечо и войдёт внутрь одним плавным уверенным движением. Я прогнусь в пояснице, а он…

– Стёпка! Сколько можно дрыхнуть?! Одиннадцатый час! – кричит мама, проходя по коридору мимо моей комнаты.

Я быстро открываю глаза и окончательно просыпаюсь. Дааа… Никакого Вальки и никаких блинчиков не будет. От прекрасных грёз остаётся только каменный стояк.

Не вылезая из-под одеяла, стягиваю со стола ноутбук, укладываю его рядом с собой и нахожу папку с нашей с Валькой любимой музыкой. В основном Нирвана и Металлика. Старьё, скажет большинство, но нам очень нравилось. Мы врубали погромче и долго целовались и обжимались под низкий голос Курта Кобейна. Целовались, пока в ушах не начинало шуметь. Обжимались и ласкали друг друга, пока вся наша одежда не оказывалась на полу, а желание не становилось таким сильным, что терпеть не было никакой возможности. И тогда, под рваные ритмичные аккорды, мы переходили к основному действу.

Включаю воспроизведение, совсем негромко, чтобы мама не услышала. Опускаю руку под одеяло, забираюсь в трусы и сжимаю член. Прикрываю глаза, представляя на месте своей руки Валину, а потом и вовсе его рот и все те восхитительные вещи, которые он им вытворял.

К середине третьей песни по моему животу растекается вязкая лужица, а в душу медленно, но уверенно заползает тоска. Она сжимает и давит, обещая поглотить и уничтожить.

Ставлю плеер на паузу и резко захлопываю крышку ноута. Ненавижу выходные.

После позднего завтрака собираюсь пойти покататься на самокате. Натягиваю джинсы и лёгкую толстовку. Запихиваю в карман телефон и ключи и уже почти выхожу в коридор, когда раздаётся звонок в дверь. Наверное, мамин полковник пришёл.

– Стёп, открой! – кричит мама из кухни. – У меня руки грязные.

Я распахиваю дверь, и моё сердце начинает падать куда-то вниз. Оно пролетает живот, задевает что-то в паху, отдаётся дрожью в коленках, добирается до пяток и, оставив там лёгкую щекотку, устремляется обратно вверх. Застревает где-то в горле и начинает быстро-быстро биться.

На пороге стоит Валя. Загорелый, в растянутой белой футболке с длинными рукавами и светлых вытертых джинсах. Смотрит на меня своим фирменным взглядом «снимай-штаны-прямо-здесь-трахну» и разве что не облизывается.

– Валя? – выдыхаю я и хлопаю глазами.

Мне моментально становится всё равно, где он там был и с кем трахался. Я готов всё ему простить. Главное, чтобы он ко мне вернулся. Главное, чтобы больше никуда не уходил.

Валя шагает в коридор и закрывает за собой дверь. Стоит близко-близко ко мне. Так хочется дотронуться, но я не решаюсь, и он делает это первым. Кладёт руки мне на плечи, сжимает их, а потом притягивает к себе и крепко обнимает. Ползёт ладонями под толстовку, пересчитывает мои рёбра – да на месте все, не украл никто.

Говорит тихо, с лёгкой хрипотцой:

– Господи, а тощий-то какой стал! Завтра с утра блинчиков тебе испеку. А в обед пиццу закажем. Как ты любишь, с грибами и ананасами.

Ведёт ладонью по спине, от поясницы до шеи. Вжимаюсь в него сильнее, укладываю подбородок ему на плечо, чувствую как его сердце стучится в мою грудную клетку. И так хорошо становится. Мурашки, пробежав по всему телу, собираются на загривке, суставы превращаются в желе, и в груди разливается тепло. Наступает состояние абсолютного счастья. Стараюсь не расплакаться, но всё равно хлюпаю носом.

Валя слегка отстраняет меня и заглядывает в лицо:

– Стёп, ну ты что? Чего куксишься-то? Не рад мне что ли?

– Я думал, что ты меня бросил. Нашёл себе молоденького, – жалобно говорю я.

Валя несколько раз моргает.

– Стёп, ты меня иногда пугаешь. Я же сказал, что в джунгли еду. Кино снимать. Чем ты вообще слушаешь?

– Он слушает тем самым местом, которое тебе больше всего в нём нравится, – кричит из кухни мама, у которой как раз таки со слухом всё более чем в порядке.

Валя хмурится и смотрит на меня с подозрением:

– А ты сам-то тут, решив, что теперь свободен, ни с кем не спутался?

– Да нет конечно! – опять кричит мама. – Сидел тут у меня на шее, сох, чах, дрочил на твой образ и пытался разрушить мою личную жизнь. Все три месяца.

– Три с половиной, между прочим, – обиженно ворчу я и закрываю дверь на кухню.