Самсон и Надежда

Ужин приготовить ему и Надежде не удалось, слишком много у обоих было работы. Но по дороге домой заехал Самсон на пролетке в советскую столовую на Крещатике и уговорил насыпать ему в казенную кастрюлю перловой каши со шкварками на четыре обеденных талона. Молодая повариха, понимая, что перед ней представитель власти и порядка, сыпанула ему каши, скорее всего, талонов на шесть! Но, конечно, никакого супа или компота не предложила. Да и если бы предложила, не довез бы он жидкой еды до дома без потерь. И вот пока грелась каша со шкварками на кухонной плите, думал лихорадочно Самсон о том, что нет у него казенки! Полбутылки любимой отцом ореховой настойки сохранилось, но ставить на стол полбутылки было неприлично. Думал сначала Самсон к вдове спуститься и у нее попросить, но вдова казенке предпочитала самогон и горькие настойки, которые и дешевле выходили, и по вкусу простонароднее. В конце концов, уже открыв дверцу буфета, остановил свой взгляд он на графине, и тут все решилось само собой. Ореховая настойка, оставив в бутыли ореховый жмых, перелилась в графин и приобрела достойный вид.

Надежда завела пока родителей в свою комнату, бывшую спальню покойных родителей Самсона. Оттуда через минут пять вышел Трофим Сигизмундович и объяснил, что дочка к столу переодевается.

Самсон тут же представил себе, как Надежда перебирает платья и юбки в привезенном только что сундуке и примеряет их, наклоняясь к зеркалу на туалетном столике. А потом, должно быть, у мамы одобрения спрашивает.

Вскоре уселись они все за стол. И Надежда в темно-синей, ниже колен юбке и белой блузке, и мама ее Людмила в черной юбке и теплой кофте зеленого цвета, ну и, конечно, Трофим Сигизмундович в своем костюме с носовым платочком, торчащим из нагрудного кармашка пиджака.

Кашу со шкварками ели радостно. Надежда с мамой от настойки отказались, так что попивали ее Самсон и Трофим Сигизмундович вдвоем.

— Спится тут сладко, — говорила Надежда. — Окошки во двор, а во двор никто зайти не может. Ворота на замке, потому что там два сарая — дворницкий и соседский.

— Два сарая! И не грабленных! — Отец девушки поднял вверх указательный палец правой руки. — Вот где порядок! У нас-то во дворе погреба, да только уже пустые и с замками вырванными!

— Ну что ж ты хочешь, Трофимушка! — ласково посмотрела на него жена. — У нас же Подол, а тут, наверху, за порядком лучше следят!

— Да, — кивнул Трофим Сигизмундович. — Пока ехали на подводе, пять патрулей насчитали. Три китайских и два обычных! Я, кстати, с китайским красноармейцем поговорил! Когда за хлебом ходил. Они, оказывается, железнодорожные строители! В Мурманск по царской концессии перед войной рельсы тянули! А потом война, революция. Вот они по войне и по революции до Киева добрались. Им тут нравится, но домой все равно хотят!

— Кто ж их сейчас отпустит! — усмехнулся Самсон. — Я бы их наоборот, всех в милицию взял!

— Ну в губчека китайцы уже есть, — подтвердил Трофим Сигизмундович. — Мне соседка пересказывала разговор двух чекистов на Житнем рынке. Так они спорили: кто лучше врагов пролетариата расстреливает? Солдаты-красноармейцы или китайцы? И один сказал, что китайцы лучше! Что у них никогда руки не дрожат и мускулы лицо так неподвижно держат, будто они собою саму Фемиду являют!

— Ой, Наденька! А ты рассказывала Самсону о вашей великой работе? — вскинула Людмила восторженный взгляд на дочку. — А то сколько можно о расстрелах! — Она тут же обернулась на мгновение, чтобы критическим взглядом супругу своему претензию высказать.

— Нет, не говорила, — призналась Надежда. — Мы о работе с Самсоном не беседуем! Он сразу задумчивым становится и замолкает! — Она одарила парня нежным взглядом. — У него-то работа совсем непредсказуемая!

— Ну у тебя тоже! — вставил отец.

— Почему? — не согласилась девушка. — У нас как раз предсказуемая! Потому что все на математике основано!

— Так расскажи! Вы ведь уже Киев пересчитали? — снова вступила в разговор мама.

— Переписали. А считать еще долго будем! — закивала Надежда. — Это же не простая перепись населения, как при царе было! Мы одновременно все дома и заводы замеряли, все помещения, все квартиры… Товарищи Биск и Двинянинов гигантскую работу организовали!

— Ну и сколько же нас в Киеве? Я уже забыл, ты вроде и говорила! — спросил Трофим Сигизмундович.

— Больше пятисот тысяч! — сказала Надежда.

— Это с красноармейцами? — поинтересовался Самсон, выказав лицом удивление.

— Нет, без красноармейцев!

— И что, без китайцев? — спросил отец.

— И без тех китайцев, которые красноармейцы, — ответила девушка. — А те китайцы, которые просто живут, конечно, посчитаны!

— А кого больше всего по национальности? — спросила мама.

— Русских! Потом украинцы и около двадцати процентов еврейского населения.

— А немцев много? — задумчиво спросил Самсон.

— Да откуда она помнит? — вступилась за замешкавшуюся вдруг с ответом Надежду мама.

— Отлично помнит! Не помнила бы, на работу не взяли! — встал на защиту дочери отец.