Самвэл

Сама она давно уже была сторонницей своего супруга. Оба принадлежали к той ортодоксально-персофильской части армянской знати, которая ненавидела и греков (то есть византийцев) и армянскую династию Аршакидов. Но проперсидские симпатии княгини доселе не имели еще случая проявиться в сфере серьезных национальных или политических вопросов. Она только упорно насаждала в семье персидский язык, персидские обычаи, хотя всегда сталкивалась с глубоким недовольством сына. Этот глухой семейный разлад начался между ними уже давно, и Самвел был внутренне готов к тому, чтобы воспротивиться стремлениям матери. Но внешние проявления их были пока стодь невинны и поводы настолько слабы, что не могли стать причиной для крайностей семейного раздора. А теперь? Как быть теперь? Теперь появилась ужасная причина, которая или оборвала бы разом все семейные узы, или должна была раз и навсегда подчинить сына воле родителей. Мать на это не надеялась: ей известно было упорство сына, известна была и непоколебимая твердость его воли. Всю ночь княгиня провела в мучительных размышлениях, но так и не нашла выхода. В конце концов она решила сообщить сыну лишь половину чреватых бедственными последствиями новостей, а остальное отложить до более благоприятных времен.

Пока же она решила занять сына, который показался ей чересчур возбужденным, более легкой беседой.

_Как ты находишь мои новые украшения? — спросила она.

_Клянусь головой отца, они великолепны, — ответил

_СЬ1Н _Только вот губы ты забыла подкрасить, тогда бы ста

ла точным подобием персидской царицы.

_Ты все насмешничаешь, Самвел!

_Ничуть! — усмехнулся сын и, перебирая одно за другим украшения матери, продолжал:

_Все это прекрасно, все великолепно. Вот на лбу у тебя сияет,

словно молодое ночное светило на ясном небосклоне, серебряный полумесяц, весь в крупных алмазах, — он изольет на тебя все те блага, которые изливает на земнородных его небесный прообраз. А эти алмазы вокруг полумесяца вдохнут вечную радость в твою душу, даруют успех во всех начинаниях и сделают тебя приятной царским очам. А вот эта прелестная тана, которая украшает твой нос — она имеет форму гвоздики, значит, всегда будет своим ароматом услаждать твое обоняние, а вправленная в нее бирюза наполнит твои сундуки золотом и серебром, — одним словом, сделает твои просьбы желанными для всех и отвратит от тебя царский гнев. А вот золотые шарики, в которые вкраплены изумруды — шарики оградят твой слух от неприятных известий и будут веселить лишь радостными вестями, изумруды же ослепят глаза змей и драконов и сделают тебя неуязвимой для жала любой ядовитой твари. А это жемчужное ожерелье с его таинственными амулетами — в них сосредоточена твоя удачливость, сила твоих чар, твое волшебное обаяние — все, что так необходимо женщине...

Он взял руки матери в свои ладони и продолжал:

— Как красивы эти браслеты в форме свившихся в кольца змей, сколько в них таинственности... они даруют удачу твоим рукам, а тебе дадут мудрость змеи, как змий нашей прародительнице Еве. А эти нарукавники, расшитые кораллами и разноцветным бисером, — в них ведь хранятся неведомые талисманы? — они оградят тебя от сглаза, от несчастных неожиданностей, оберегут от бесовских наваждений нечистой силы. Бьюсь об заклад — в нарукавниках спрятаны заклинания какого-нибудь мага!

Мать нахмурилась. Сын продолжал перечислять — теперь уже назначение перстней:

_Вот перстень с красным яхонтом — он сделает тебя

приятной для всех. А это другой, с сердоликом — он предотвращает кровопролитие. Этот, третий, с розовым гиацин-том разгоняет печаль и отгоняет злых духов. Этот, четвертый, с пестрым змеевиком — обезвреживает любой яд. Этот, пятый, с желтым камнем, — уничтожает злые замыслы людей...

Мать поняла, что сын высмеивает ее суеверия и языческие предрассудки, и прервала его строгим и обиженным тоном:

Хватит! Я знаю, что ты маловер... ты в такие вещи не веришь.

Зря ты так думаешь, дорогая матушка, — безмятежно отозвался Самвел. — Наоборот, я хочу показать, что не такой уж невежда, и понимаю назначение всего этого.

Разве я не носила и раньше такие украшения? И разве нет таких же у всех жен наших нахараров?

Носила... и жены наших нахараров тоже носят. Но есть большая разница: — твои до последней мелочи напоминают персидские.

— Пусть так, ну и что?

Ничего... Я только дивлюсь, как быстро ты успела все приготовить.

— Я давно приготовила. Я только ждала...

Чтобы надеть, как узнаешь, что отец едет... правда?

Мать ничего не ответила. Видя, что разговор принимает нежелательный оборот, она переменила тему:

— Знаешь, Самвел, зачем я тебя позвала?

— Не знаю.

— Письмо от твоего отца! Позвала, чтобы сказать тебе.

— Письмо пришло! — воскликнул Самвел. — Это хорошо... очень хорошо! Когда получила?

— Сегодня ночью. Гонец привез.