Самые обычные люди?

– Все несовершеннолетние… В общем, почему-то меня уговорили родители того парня, который был за рулём – а мои, я уж не знаю, как согласились – взять основную вину на себя… Основная вина заключалась в чём? Не то, что я руль крутил, а то, что это была моя идея, и я машину вскрывал. Судили нас в Кузьминском суде. На суд я поехал, естественно, не в телогрейке и не в сапогах, а в приличных брючках, в розовой рубашечке, застёгнутой на последнюю пуговицу, в тоненькой коричневой курточке. Ну и сидел, носом хлюпал… И судья всё слушала, весь этот анекдот, потом встала и говорит: «Я первый раз в своей практике выношу приговор меньше меньшего». Мне дали год исправительных работ по месту работы с отчислением пятнадцати процентов в пользу государства. А работал я к этому моменту на ММЗ «Рассвет». И поэтому сдристнуть[17]

оттуда я уже никак не мог. То есть этот год я должен был там пахать. Второму, этому, дали… Просто какой-то условный срок, причём тоже небольшой, в районе года. Исправработы считались наказанием менее тяжким, а ему условно. Ну и я стал прикован к ММЗ «Рассвет». Там ничего интересного не происходило, кроме одного – вместо того, чтобы точить заготовки, я периодически с товарищем… Мы нашли лаз на крышу – курили там и загорали. Никто не знал про этот лаз и мастер никогда меня не мог найти, а я всё время придумывал какие-то отмазки. Мне было совершенно плевать, потому что пятнадцать процентов у меня всё равно отбирали. Потом вечером мне нужно было ходить в шарагу. Она находилась где-то на Краснопресненской. Один раз я туда зашёл. Я понял, что это заведение примерно похоже на туалет после дискотеки в ДК ГУВД… Это вам не фильм «Большая перемена», это просто… Пьяные люди, курящие в коридорах, ругающиеся матом, целующиеся, дерущиеся – это школьники. Лет по тридцать – чуть больше, чуть меньше. Я подумал, что знаний здесь всё равно не получу, пошептался со старшеклассниками, они говорят: «А! За пузырь всё решим». В общем, в шарагу я не ходил. Как такового, образования за девятый и десятый класс у меня нет. Я даже не знаю, что проходят в этих классах и какие там есть предметы.

Володя сделал очередную паузу, попив воды, и с новыми силами продолжил:

– Тут же ещё надо рассказать романтическую историю. Историю моей первой любви, потому как она шла параллельно всему этому, но родилась она гораздо раньше. Мой папа работал в «Минмонтажспецстрое» – это, кстати, организация, которая занималась пуско-наладкой точек для запуска баллистических ракет. А папа уже сварщиком не работал. Его по причине травмы перевели со сварных работ на административно-хозяйственные должности. Он был… Что-то типа снабженца. И тут на лето ему предложили поехать директором пансионата. А пансионат находился в Крыму, в Казантипском заливе. И вот, представляете? Казантип, поселок Мысовое, а в нём пансионат. Я до сих пор не знаю, чем отличается пансионат от санатория. Прямо на берегу моря такие деревянные домики, в которых проживают люди, получившие путёвки. Их кормят три раза в день в общей столовой, они ни фига не делают, видимо, пьют, играют в карты и купаются в море – в общем, отдыхают.

– А в санатории их ещё и лечат от всего этого, – пошутил Авдеев.