Самый безумный из маршрутов

Он провел нас к душевой, ее пол был скользким и жирным от «борьбы в масле» – это происходило каждую ночь, – а затем – в подвал, забитый сломанными летними стульями и потрескавшейся фанерой. Дуг указал на низкую конструкцию посреди сложенного мусора, которую я не могла распознать. «Стираль-ная и сушиль-ная маши-ны, – произнес Дуг так, как будто это были иностранные слова, и захихикал. – Никто ими не пользуется, но это входит в тур». Он снова вышел на траву: «Там внутри жутко! Мне не нравится». Это место не предназначалось для деятельности; только для отдыха бесконечного потока первопроходцев, днем и ночью. Здесь устраивали борьбу в масле. Днем выпивали, потом буянили и спали. Здесь не было порядка.

В тот вечер я дала Граци деньги на вино, и ходок по имени Татту А1, бывший серфер среднего возраста, сходил за спиртным и вернулся с бутылкой розового вина, для меня. Я поблагодарила его и спросила: «Хотите немного?» Он не ответил и вместо этого вывернул пробку и налил вино до краев красного стакана «Соло», а затем вручил его мне прямо в руки.

Ледяная Шапка наблюдал за этим с другой стороны лужайки. После того, как я оголилась в бассейне с горячим источником в Уорнер Спрингс, Ледяная Шапка решил, что мне не следует пить. Он сказал, что это меня отупляет. Я ему не нравилась в таком виде. Мне было ненавистно то, что он указывал мне, как я должна себя вести, а также с какой скоростью я должна шагать. Глядя прямо на Ледяную Шапку, я сделала большой глоток.

Я вернулась в Волшебный лес из толокнянок, под густой навес из веток. Я потягивала вино, пока шла, и думала о том, как Татту А1 прижимал свои ладони к моим пальцам. Я думала о том, как он купил для меня вино. Я думала, по каким причинам он мог это сделать.

Раздались тревожные звоночки. Сквозь плотную завесу розового вина я их все же расслышала. Мне стоило обеспокоиться. Здесь был мужчина, который обратил на меня внимание и без слов начал вливать в меня спиртное, явно с определенными намерениями. Я знала, что мне следовало забеспокоиться, однако я не могла себя заставить. У меня голова шла кругом от его внимания, от того, что я так зло и намеренно расстроила Ледяную Шапку.

Я шаталась, спотыкалась и падала на ладони. Я опустилась на гниющие листья. Я не пролила вино. Я уже его все выпила.

Я вернулась почти к обеду. Граци Хендерсон выставила большую гору маисовых чипсов и измельченного салата, нарезанные кубиками помидоры, рубленую говядину и желтый сырный соус начо из полгаллонной банки. «Тако готово!» – позвала она, и мы все вскочили.

Масса ходоков в момент окружила еду. Они расположились у подъездной дорожки: разговаривали, глотали пищу из заполненных горкой бумажных тарелок, масляных, как маисовые лепешки. Все были голодны. Я медленно наполнила тарелку, чувствуя опьянение.

Граци оказалась компанейской женщиной, общительной и шумной. Она разговаривала со всеми, задавая нескромные вопросы, говорила мужчинам комплименты с сексуальной подоплекой. На ней было много косметики, и она надела на голову пушистый синий обруч с огоньками от детского маскарадного костюма. «У меня еще есть обруч от костюма дьявола», – услышала я, когда она говорила с Никогда-Никогда, спросившего ее об этом. Сегодня он, очевидно, шел прямо вслед за нами по тропе. У меня сжалось все внутри. После костра в «Приюте путешественников» мое представление о нем сузилось до мужчины, который создал свое меленькое «я» грубыми и язвительными шутками за счет других. Я ему не доверяла.

Татту А1 дотронулся до моего плеча – я замерла – и наполнил мой стаканчик вином. В стаканчике еще была грязь и листья, которые попали туда при моем падении. Я проглотила их вместе с розовым вином. Я была слишком легкомысленна и пассивно соглашалась на то, что мне предлагали, снова и снова. Мне давали – и я брала. Я была слаба и ненавидела себя за эту слабость.

Я прокралась в дом, чтобы выпить стакан воды и протрезветь, и, может быть, найти Ледяную Шапку. В кухне никого не было. На холодильнике я заметила старую вырезку из местной газеты со статьей о Граци и Уилле. Это была история о том, как Граци и Уилл бросили метамфетамин и стали «ангелами тропы». К холодильнику также была приклеена фотография Граци, сделанная в 80-х, до того, как она пристрастилась к мету, когда она была юной. Ее глаза светились темным светом, на щеках красиво выделялись высокие тонкие скулы.