Самый красивый из берсальеров

Смысл последнего слова как будто ускользнул от Стеллы, по крайней мере девушка совершенно не представляла, какое отношение оно имеет к ее будущему ребенку. Это не укладывалось в ее голове. Внезапно тетушка Пия распахнула кухонную дверь и, поднеся к губам свисток, пронзительно свистнула.

— Перемена кончилась! — крикнула она. — Загляните в укромное место и быстро возвращайтесь в класс! Я никому не позволю выходить во время урока!

И она исчезла так же быстро, как появилась. Если племянница не обратила на выходку больной никакого внимания, то Тарчинини не без труда восстановил драматическую атмосферу объяснений со Стеллой. Девушка встала и, подойдя поближе, склонила бледное личико к самому лицу Тарчинини.

— Почему вы назвали моего малыша сиротой? Я вовсе не хочу умирать, синьор!

— Что вы, я совсем не имел в виду, что он лишится матери… и так оно гораздо лучше для ребенка… во всяком случае, по-моему.

Стелла понизила голос, словно хотела поделиться с Ромео важной тайной.

— Что-то случилось с Нино?

— Да.

— И… и серьезное?

— Боюсь, хуже некуда.

— Он… он… умер?

— Вчера около полуночи.

Девушка закрыла глаза, пошатнулась и упала бы, не успей Ромео вовремя подхватить ее и усадить к себе на колени, как маленького ребенка. Комиссар думал о своей старшей дочери Джульетте, которую не раз утешал, точно так же взяв на руки. И Ромео Тарчинини, не замечая, что делает, начал тихонько укачивать рыдавшую у него на плече юную вдову, приговаривая, как некогда дочке:

— Ну-ну… agnellina mia… dolcezza de mio cuore[20]… Не плачь больше… Ни один мужчина, кроме меня, не стоит того, чтобы о нем плакали. Но я, я уже занят… А малыш? Ты ведь его вырастишь, правда? Он станет таким же красивым, как его папа… нет, даже лучше, потому что унаследует и красоту мамы… Представляешь? Если родится мальчик, из него выйдет настоящий сердцеед!

Но Стелла погрузилась в такое отчаяние, что не слышала ни слова. Вздрагивая от рыданий, она замкнулась в своем горе. Несчастная девушка овдовела, не успев выйти замуж, и безвозвратно потеряла не только любимого, но и уважение соседей. А о малыше и говорить нечего…

Ромео никогда не мог спокойно смотреть на так тяжко страдающую женщину. Его тоже душили слезы. И не только потому, что Тарчинини вообще имел обыкновение плакать и от радости, и от грусти, а просто богатое воображение помогло ему мгновенно отождествить себя со Стеллой и разделить ее боль. Он ласково гладил волосы девушки.

— Успокойся, бедняжка… Подумай о малыше… Ты же не можешь накормить его слезами, верно?.. Disgraziata creatura…[21] На свете нет ничего страшнее любви, и уж я кое-что об этом знаю!

Но Стелла не успокаивалась, и Тарчинини стал гладить ее по спине, по плечам, целовать в щеку и нашептывать все ласковые слова, какие только приходили ему в голову.

Войдя в контору Праделла на виа Пио Квинто, инспектор Дзамполь сразу понял, что там происходит что-то необычное. Секретарши, машинистки и стенографистки как угорелые метались по коридорам, словно муравьи в развороченном бессовестным прохожим муравейнике. На Алессандро никто не обращал внимания, и ему пришлось остановить какую-то рыжеволосую девушку, бежавшую по коридору со стаканом воды.

— Синьорина…

— Подождите минутку!

Девушка попыталась вырваться, но инспектор крепко держал ее за руку.

— Нет! Полиция!

— А?

— Что здесь происходит?

— Одна из наших коллег потеряла сознание, и мы никак не можем привести ее в чувство… Боюсь, как бы она не умерла, Santa Madre! Может, теплая вода с сахаром…

— Ну, если она при смерти, вряд ли это поможет, правда?

Девушка посмотрела на полицейского с крайним отвращением.

— Ma que! Неужто у вас совсем нет сердца?

Дзамполь пожал плечами:

— Когда-то было…

Он отпустил девушку, и та мгновенно исчезла. Зато откуда-то выскочил плюгавый человечек и, явно очень нервничая, сердито завопил на всю контору, еще больше переполошив всех вокруг. При виде полицейского он бросился в нападение, очевидно решив сорвать досаду и раздражение на незнакомце.

— Что вам здесь надо?

— А вам?

От возмущения коротышка так широко открыл рот, что полицейский увидел, в каком плачевном состоянии его зубы. Наконец зияющий провал исчез, гневливый малыш подскочил на месте, затопал ногами, и это принесло куда больший результат, нежели недавние крики и угрозы, — странный балет служащих прекратился в мгновение ока, и все они с живейшим интересом уставились на собеседника Алессандро.

— Вон отсюда! — завопил тот полицейскому.

— Нет.

— Ах нет? Ну, мы сейчас поглядим!

— И глядеть нечего — полиция!

— Что?

— По-ли-ция! Вы что, оглохли?

Человечек мгновенно успокоился и сменил тон:

— И что вам угодно?

— Сказать пару слов Изе Фолько.

Как волшебные слова в сказке, упоминание имени Изы оживило застывших от любопытства девушек. Они снова заволновались и застонали, а сердитый коротышка рявкнул:

— Ma que! Так ведь Иза Фолько — та самая, что сейчас лежит в обмороке!