Самый красивый мужчина нашего кинематографа, Адель и я

– Лакеев, значит Г.П. Григорий, очевидно, не Стас? – интересуюсь я.

– Я в, отличии от некоторых, своим настоящим именем назвался! – заводится он.

– Так и я Прасковья по паспорту, тебе показать? – отвечаю я, повышая тон уже на полоктавы.

– Паша! У вас все в порядке, – наш ортодонт увидел, как мы с Орловским орем друг на друга.

– Спасибо, Алексей, у меня все в порядке. Просто знакомого встретила. – успокаиваю я обеспокоенного коллегу. – И он уже уходит.

– Ну смотри, Прасковья, если помощь нужна… – Алексей не успевает договорить, его перебивают.

– Спасибо, не нужна! – отвечает за меня Орловский.

Ортодонт пожимает плечами, садится в свой Шевроле и уезжает, оставляя меня один на один с мужчиной.

– Может уберемся отсюда, пока вся твоя клиника не выразит желание тебя спасти? – спрашивает он раздраженно.

– Здравая мысль! – открываю машину и сажусь за руль на соседнее кресло плюхается Григорий.

– Поехали! – командует он.

Я осторожно выруливаю на трассу, и мы молчим какое-то время.

– Кстати, поздравляю! – сказала я, не отрываясь от дороги.

Он смотрит на меня в упор и спрашивает, – С чем? – достает из кармана сигареты.

– У меня в машине не курят! – заявляю я поспешно, и затем добавляю. – Со свадьбой, конечно.

Он уже успел сунуть в рот сигарету, и даже щелкнуть зажигалкой. Но не прикурил, а наоборот, захлопнул крышку зажигалки, смял сигарету и заржал во всю глотку.

– Что такого смешного я сказала? – нервно спросила я не понимая.

– С Криской? Свадьба? – уточняет он сквозь приступы смеха.

Я бросаю на него взгляд, пытаясь оценить адекватность субъекта.

– На дорогу смотри! – говорит он мне, отсмеявшись.

Я так не могу, эмоции перехлестывают, и я в первом подходящем месте останавливаюсь у обочины.

– Лакеев, покинь мою машину! – кричу я.

– Истеричка! – кричит он в ответ, – Криска моя невеста по сценарию. Понимаешь? Кино мы снимали!

Ударила руками по рулю, – Какая я дура!

– Дура! – согласился со мною Григорий.

– Не смей меня называть дурой! – я подняла голову, – Только я могу себя так называть, понял!

Он поднял руки в верх, говоря, что принимает условия игры.

– А я же искал тебя! – сказал он погодя, когда, успокоившись, я опять вырулила на трассу.

– То есть? – не поняла я.

– Приехал в эти твои Тетеревни, а дом заколочен и никого там нет. Зашел к соседям, спрашиваю где? А она, дочка соседки, Козыриха кажется…

– Если дочка, то Козыревна, – поправила я.

– Что, прости? – переспросил Стас.

– Я говорю, если дочка – то Козыревна. Козыриха это ее мамаша. Так и что? Не отвлекайся.

– Так вот, спрашиваю у этой Козыревны, где ваша соседка? А она мне и отвечает – замуж вышла и переехала. Вот так. Я так и подумал, что ты и этот Виталик…

Я фыркнула, – Я с Козыренком…

– Слушай, я уже запутался в твоих Козырятах! – с раздражением оборвал он меня

– Ты себе не представляешь, как мне стало плохо где-то здесь. – Григорий рукой очертил окружность в районе сердца. – Не помню, как уехал оттуда. И вот еду, вдруг смотрю на поле среди стада белое пятно – Адель. Остановился вышел. Она меня узнала и через все поле ко мне бежит, а за нею пастух хромает. Спрашиваю у пастуха, – Хозяйка этой коровы где? А он мне и отвечает, что его это корова. Он Адель недавно купил, потому как старая хозяйка ее с мужем уехала куда-то. А куда он не знает.

– А ты знаешь, что Адель по тебе тосковала. – проговорила я.

– Только Адель?

Да, я поняла, что не могу вести машину дальше. Руки начинали подрагивать, и на дорогу я смотрю сквозь набирающиеся слезы. Поэтому не стала отвечать на его вопрос. Смахнула слезу и попыталась сосредоточиться на дороге. А куда мы, собственно, едем? Я пригляделась. Оказывается, я уже почти доехала до дома. Пока не встала на парковку около своего подъезда молчала.

– Нет, Григорий, мне тоже было очень плохо. – наконец созналась я, и взглянула на него.

– Так это же прекрасно! – Григорий притянул меня к себе.

***

После, уже когда я почти засыпала на мужском плече, он спросил, – А когда ты поняла, что я это Стас Орловский?

Я улыбнулась и потянулась за своим сматрфоном, включила и протянула Григорию.

– Опа!

– Откуда у тебя эта фотография? – спросил он. – Это же очень давно было.

– Да лет пять назад поставила. – мурлыкнула я.

Он подозрительно на меня посмотрел, – Ты что из этих?

Теперь я подняла брови, не понимая.

– Из фанаток? – пояснил он.

– Да нет, ты для меня всегда был недосягаемым идеалом и самым красивым мужчиной отечественного кинематографа. – я провела пальцем по экрану.

– После того как ты ушел у меня была мысль поменять заставку, но потом решила этого не делать?

– Почему? – спросил он.

Вздохнула, – Ты же так и остался недосягаемым идеалом, ну и самым самым в отечественном кинематографе…

– А теперь?

– Теперь ты его удалишь? – спросил он. – А то я уже начинаю ревновать.

Я взяла смартфон, – Улыбайся! – мигнула вспышка.

– Теперь ты будешь ревновать к нему. – и я заменила старую заставку на новую фотографию.