Самый лучший комсомолец. Том 6

– Ваши соотечественники сейчас готовятся снимать аналог, – улыбнулся я ей. – Права на передачу были переданы бесплатно, вместе с документами о пребывании на наших землях японских военнопленных – это им нужно для оформления пенсий в Японии.

– «Пребывание» – это каторжные работы? – с вызовом посмотрела на меня Йоко.

– Именно они, – не смутился я. – Вся западная часть СССР по итогам боевых действий лежала в руинах, и лично я не вижу в использовании труда военнопленных ничего плохого – не надо было воевать на стороне Гитлера.

– И чем вы тогда отличаетесь от немцев? – ощерилась она.

– Йоко, – жалобно попытался одернуть ее Леннон.

Тем временем герои передачи скрылись за кулисами, а направившаяся было к нам съемочная группа, почуяв неладное, решила повременить.

– Что? – окрысилась Йоко на мужа. – Я должна быть благодарна за какие-то документы и передачу? Моя семья голодала из-за этой войны!

Джон смущенно поиграл желваками, мистер Уилсон старательно скрывал радость от зарождающегося конфликта.

– Удивительно, – вздохнул я. – Почему-то настоящие

японцы относятся к нашей стране нормально, а вот живущие в Америке, которая бросала на их родину атомные бомбы, ненавидят. Я ужинал с Его Императорским Величеством Хирохито и играл в настольный теннис с его внуком. А вы, миссис Леннон?

– Я недостаточно японка для тебя? – высокомерно вздернув подбородок, спросила она.

– Простите, что мои предки не умерли ради торжества нацизма во всем мире! – фыркнул я.

– Джон, я уезжаю! – прошипела та.

– Держи себя в руках! – прошипел тот в ответ и взял жену за руку. – Нам нужно поговорить наедине, – поведал нам, и они вышли поговорить на улицу.

– Вот и политизировали, – вздохнул я.

– Поэтому я и предлагал этого не делать! – сымитировав скорбь на лице, покивал мистер Уилсон. – У вас здесь есть телефон, мистер Ткачев? Нужно заказать обратные билеты для мистера и миссис Леннон.

– Подождем немного, – пожал я плечами. – Может миссис Леннон передумает. Если так случится, я даже извинюсь перед ней за грубость.

– Грубость не так уж велика, – утешил меня посол. – Она уже давно не живет в Японии, и, вполне возможно, ее это расстраивает – японцы очень сильно цепляются за свой остров.

– Потому и пошли захватывать колонии по вашим, так сказать, методичкам – параллель напрашивалась сама собой, – кивнул я.

– Если сравнить уровень жизни стран в том регионе, японцы не слишком-то ошиблись, – ухмыльнулся он.

Ленноны вернулись, и я, все поняв по образцово-показательно виноватому лицу Йоко, сделал шаг вперед:

– Извините, миссис Леннон, мне не следовало говорить таких ужасных слов.

Джон облегченно вздохнул, мистер Уилсон умело скрыл разочарование.

– Это я должна извиняться, – покачала она головой. – Это – не оправдание, но перелет был очень долгим, и я до сих пор не привыкла к часовым поясам.

– Давайте оставим исторические обиды? – предложил я. – Война – это ужас, кровь и голод для всех, кроме греющих на ней руки элит. Ругаясь друг с другом, мы идем у них на поводу.

– Согласна! – протянула мне Йоко руку.

Я аккуратно пожал.

– Съемочная группа хочет познакомиться, но я помню, что вы здесь инкогнито, поэтому можем уйти, – предложил Леннонам выбор.

– Будет странно приехать в СССР и не пообщаться с его жителями! – весело ответил Джон, радуясь возможности окончательно похоронить неприятную ситуацию.

Я махнул рукой сотрудникам, и нас окружила глазеющая на Леннона как на божество (потому что тут почти все – вчерашние выпускники-студенты) толпа. Процедура прошла штатно – звезда пожала всем руки, раздала автографы (нашелся целый десяток вызвавших у него удивление контрабандных пластинок «Битлз»), и тут произошло неожиданное – осветитель-Кеша с виноватой улыбкой сунул Леннону безликий, самодельный, склеенный из коричневой бумаги, конверт.

– Здесь нет пластинки, – заметил Джон.

Незаметно вздохнув, я покачал головой:

– Она там есть. Открой.

Он открыл и удивленно уставился на кривовато обрезанный ножницами, украшенный кольцами нарезанных звуковых дорожек, рентгеновский снимок.

– Флюорография?

– Это – нелегальная копия, – пояснил я.

– А есть проигрыватель? – блеснул весельем в глазах Леннон. – Я бы хотел оценить звук!

– Проигрыватель товарищу Леннону, – попросил я.

Пара товарищей бросилась в подсобку, почти сразу вернувшись с ГДРовским проигрывателем. Джон тем временем подписал конверт, дал подписать Йоко, и вернул «ребра» хозяину с просьбой:

– Поставь.

Я подтвердил кивком, и Кеша бросился выполнять распоряжение.

– В Москве нам показывали нашу местную пластинку, – похвастался Леннон, пока «ребра» занимали свое место на проигрывателе. – «Зэ бэст».

– У вас много альбомов, – развел я руками. – И на покупку прав на их все мы бы потратили слишком много валюты. Пришлось выбрать лучшее.

– Я бы поспорил насчет некоторых песен, – хохотнул Леннон. – Прости, я не могу дать вам скидку – права на альбомы принадлежат лейблу.

– Само собой, – улыбнулся я. – И я о ней не просил – просто рассказал, как обстоят дела. Гарантирую, в Москве тебе говорили другое.