Санитары

Несколько просторных гостевых палаток — каждая на шесть-восемь человек — находились сразу за кухонным блоком. Такое расположение было выбрано не случайно — гости на Курской бывали разные: как те, кого местные власти хорошо знали, так и подозрительные личности, у которых хватило наличности оплатить отдых. А за отдельными палатками, случись что, охране наблюдать легче, чем за жильем в общей массе. Заплатив несколько патронов охраннику, со скучающим видом вышагивавшему возле палатки, Каданцев откинул полог и завел девушку внутрь.

— Ты пока заходи, — Федор остановился у входа и потянулся за папиросами. — Я курну и сразу за вами.

— Я тебе так курну, Кротов, что мало не покажется, — донесся из палатки строгий голос Каданцева, приглушенный плотной тканью. — Быстро сюда!

Напарник едва слышно чертыхнулся, состроив скорбную мину, но ничего не оставалось, как зайти обоим.

Несколько коек вдоль брезентовых стен с продавленными матрацами, ветхие, но относительно чистые одеяла, ящик, приспособленный вместо столика, — вот и все убранство палатки. Слабенькая лампочка с выключателем на патроне едва разгоняет внутренний мрак. Мраморный пол чисто подметен. Помешанность Ганзы на чистоте своих станций — притча во языцех, и свои порядки они старались распространять на все присоединенные территории, если, конечно, статус принадлежности был официальным. Нередко радиальные станции, примыкавшие к кольцу, оставались так называемой «серой территорией», на которой Ганзе было выгодно проворачивать разные сомнительные делишки. Такой «серой», к примеру, была Чкаловская. Но радиальная Курская, через которую проходил основной грузопоток оружия и боеприпасов с Бауманского Альянса, всегда находилась под жестким официальным контролем.

Димка вошел последним. Стоять из-за низкого провисшего потолка было неудобно, поэтому поневоле всем пришлось рассесться. Наташа по-прежнему ни на кого не смотрела — положив руки на колени, она уставилась в пол. При взгляде на нее у Димки защемило сердце. В конце концов, он устал делать вид, будто они чужие. Да и вообще устал. Короткий рваный сон на мотовозе не принес облегчения. «Надоели все эти церемонии, игры в молчанку. Да и отца рядом нет, некому одернуть, а Каданцев… Каданцев — другое дело!» Поддавшись порыву, он плюхнулся на противно заскрипевшую койку напротив сестренки, бросил рюкзак рядом, избавился от надоевшего автомата. Машинально спрятал покалеченную руку в карман куртки, а здоровой левой ладонью накрыл маленькую ладонь девушки. У Наташки всегда были тонкие прохладные пальчики, но сейчас кожа девушки показалась ему необычайно горячей, что лишь добавило тревоги. Температура? Простуда?

— Наташка… Что с тобой?

Девушка медленно подняла лицо, и Димку словно током ударило — таким отчаянием и смятением оказался пронизан ее родной, всегда понимающий и ласковый, а теперь испуганный взгляд. А цвет светлых, песочно-карих глаз пугающе потемнел почти до буро-коричневого. Секундная заминка, и девушка снова уставилась в пол.

— Так, слушать сюда! — резко вмешался Каданцев, стараясь говорить негромко, так как разговор не предназначался для чужих ушей. — Два раза повторять не буду. С дурацкими расспросами к девушке не приставать, ясно? Ей нездоровится по женской части, я везу ее на Таганскую, на осмотр к медицинским воротилам Ганзы. Твой отец выбил ей стажировку в их Центре, не бесплатно, естественно, заодно ее там и подлечат. Это все, что вам нужно знать.

— Альберт Георгиевич, что значит «нездоровится»? — хмуро уточнил Димка. — Почему Наташа сама не отвечает? Что с ней на самом деле? Да что за конспирация? Я же не идиот, я же вижу…

— Дмитрий, послушай меня внимательно, — сердито оборвал его Каданцев, понизив голос почти до шепота. — Вернусь, поговорим подробнее. А сейчас — помолчи. Все вопросы потом. Вот что… Сгоняй-ка лучше за чайком, парень. За мой счет. — Каданцев высыпал на ящик десяток тускло блеснувших патронов. — И руку посмотри, может, перевязать пора. А я пока наведаюсь к начальству станции. Нас уже должны здесь ждать люди с Таганской, видимо, что-то их задержало. — Он решительно поднялся, но перед тем, как шагнуть наружу и исчезнуть, тихо и многозначительно добавил:

— Да, и еще… Если кто-то придет за ней, пока меня не будет, — не отдавать. Ясно?

— Вот зачем он это сказал, а? — проворчал Федор, падая на свободную койку. — Как это — не отдавать? Отстреливаться, что ли? Да тут на каждого из нас по двадцать охранников. Прямо настроение испортил. Вот недаром, ёханый бабай, люди говорят: чем больше в жизни мест для подвигов, тем меньше — для нормального существования… Мне и так те тварюжные пауки мерещатся. Как глаза закрою, так вся эта хрень прямо как наяву перед лицом шевелится, тьфу!

Димка не слушал бормотание напарника, которого, похоже, бессонная ночь тоже доконала. У него сейчас были другие заботы — он хотел разговорить Наташку, несмотря на предупреждение Каданцева. Ему важно было услышать ее голос, самому понять, что с ней происходит. Всматриваясь в бледное лицо сестры, он взволнованно шепнул: