Санитары подземелий

– Это ты, что ли, друг?! Полрулона смотал, паразит! Иди, иди! – сказал он вслед Угрюмому. – Смотри только, спину не запачкай. А назад вернемся, своей мохнатой задницей потолки в казарме побелишь.

Угрюмый злобно плюнул в его сторону и скрылся за ящиками. Через минуту оттуда понеслись жуткие военные частушки:

Диверсантом я родилсяИ хожу как живорез.Когда мать меня рожала,Я и то с рэйлганом лез!Меня били, колотили,В три кола, четыре гири,

Мне, мальчишке, нипочемНе прибьют и кирпичом!Финка-ножик, финка-ножик,Позолоченный носок,Кто со мной подраться хочет,Заготовь на гроб досок!Ножик вострый, ножик вострый,Ножик вострый – он кривой!Когда в тело он вопьется,

Тянет кишки за собой!По спине ходила гиря,По зубам ходил кулак,По затылку – кирпичина,Я валялся, как дурак!

Пение резко оборвалось, и из-за ящиков донеслось натужное мычание. А через несколько секунд, ввиду резко наступившего облегчения, Угрюмый снова радостно заголосил:

Бандерлоги! Кто на нас,На таких молоденьких?

Мы вас всех перестреляемИз рэйлганов новеньких!

Еще минут десять Угрюмый горланил свою любимую сортирную песню «Соловьи, соловьи, не тревожьте солдат», перемежая лирические куплеты натужными завываниями и зверским уханьем, но никто его не слушал, потому как все уже спали мертвецким сном. В конце концов, закончив свое нелегкое дело, он вылез из-за ящиков и тоже увалился спать на полу, но только в другом углу.

Пока все дрыхли, Пушистый и Гоблин бдели на постах. Пушистый ковырял ножом под ногтями, а Гоблин думал всякие думы…

…Исповедуемая войсками Империи военная доктрина была незатейлива и стара как мир: сперва разнести все с воздуха, а потом зачистить недобитые остатки сопротивления в труднодоступных углах. Занимались этим разведывательно-диверсионные подразделения. На Строггосе вопрос отрабатывала гвардейская дивизия «Мертвая Голова», а в ее составе – батальон «Пернатый Змей», бойцы которого и находились сейчас в подземелье.

Строгги быстро смекнули, что к чему, и принимали активные меры к уничтожению диверсионных групп. У них этим занимались особые, специально подготовленные зондеркоманды, за небывалую ловкость и прыть называвшиеся в войсках землян «бандерлогами». Бандерлоги искусно устраивали засады, всегда старались взять противников живьем и без крайней нужды в огневые соприкосновения не вступали.

Об участи попавших в плен начали узнавать только тогда, когда стали захватывать подземные тюрьмы. Участь пленных была настолько страшна, что каждый диверсант всегда носил в специальном кармане особую гранату «Прощай, Родина!» для самоликвидации. Бандерлоги никогда не убивали пленных просто так, а глумились над ними по полной программе: вытаскивали жилы, снимали заживо кожу. Командирам групп они отрезали руки, ноги, нос, уши, язык, выкалывали глаза и в таком виде выкидывали их на поверхность возле лагерей землян.

Таким образом, при встрече пощады не ждали ни те ни другие, ни о какой сдаче в плен с обеих сторон не могло быть и речи. Тем не менее такое время от времени случалось. Бандерлоги знали свои подземелья, как крысы родную помойку, и действовали отчаянно смело. Солдаты они были просто страшные, бились всегда до последнего и стояли насмерть. Диверсанты их очень уважали как коллег и противников. Но при встречах убивали всех и безо всякой жалости, потому как приручению и перевоспитанию монстры не поддавались.

Раз ребята сидят где-то и живы, значит, взяли их бандерлоги. Гас сказал, что их убивают… Стало быть, если кого и вытащим, то уже не всех… Ладно, кто бы их там ни взял, мало им не покажется.

Через час Гоблин растряс спящего Угрюмого:

– Угрюмый… Слышь, Угрюмый! Кончай этот геморройный расслабон, буди ребят.

Боец молча встал и направился в другой угол. Там он вяло пнул сапогом под зад Крюгера и сонно пробубнил:

– Подъем, воин… Вставай, скотина, трибунал проспишь!

Крюгер хотел лягнуть его в ответ, но мелкий Угрюмый ловко отскочил и принялся с теми же словами пинать Демона. От сапога сержанта отскочить не удалось, и Угрюмый отбежал и сторону, потирая ушибленный бок и грязно ругаясь.

Два диверсанта молча поднялись и быстро собрались.

– Угрюмый, ты сам нас найдешь? – спросил Гоблин.

– Ну, я даже не знаю… Вы только не расползайтесь, когда кучей идут – я лучше чувствую, – с подозрением посмотрев на часы, ответил Угрюмый.

– Если потеряемся – встреча у казармы, на заднем дворе. Возле деревянного камня.

– Ага, – подхватил Гоблин. – Пароль старый – трусы на голове.