Санкт-Петербургская быль

– Ловко, – покачал головой Сербинович, когда Анатолий Федорович кончил рассказ. – Жулики они все в полиции, что говорить.

4

Все кончилось быстрее, чем ожидали. Присяжные совещались в своей комнате едва ли больше получаса.

– Звонок! Звонок! – раздались голоса в зале, и публика бросилась занимать кресла.

Но многие уже не смогли попасть на свои места и остались стоять в проходах и у дверей. Зал охватило волнение. Когда судебный пристав возгласил: «Прошу встать, господа!», публика и так уже вся стояла.

Вошли судьи. Стало очень тихо.

Вера казалась еще бледней, чем была до перерыва. По бокам скамьи и сзади стояли конвойные – все в той же неподвижной позе с шашками наголо. Что ждет ее сейчас? Слишком много она сегодня пережила, чтоб быть в состоянии о чем-нибудь думать. У нее дрожали ноги. Хотелось одного: пусть это все поскорее закончится, долго она не выстоит – упадет.

– Попросите господ присяжных заседателей, – прозвучал голос Кони.

Судебный пристав шагнул в левый угол зала, где была дверь в комнату присяжных.

«Ну что же сейчас произойдет?» – волновались в зале.

«Невольно возникала мысль, что присяжные окажутся нерешительными людьми, пойдут по линии наименьшего сопротивления, – записал потом свои впечатления один из очевидцев. – Общее впечатление было далеко не радостное… Почти все мы были уверены, что присяжные пойдут по пути компромисса и признают Засулич виновною, хотя и со снисхождением… Кое-кто был настроен более оптимистично и указывал на высокий культурный уровень присяжных, среди которых большинство действительно производило впечатление интеллигентных людей, но голоса этих оптимистов вызывали у большинства только сомнительное покачивание головой».

Но вот показались присяжные. Идут один за другим к своим креслам, шаги неторопливы, осторожны. Головы опущены. Ни на кого не глядят.

У края судейского стола присяжные затеснились, сбились кучей.

Вот старшина присяжных Лохов уже подает председателю суда листок с ответами. Кони должен его удостоверить и подписать. Потом он вернет вопросный лист Лохову, и тот огласит ответы.

В публике притаили дыхание. Один из публики рассказывает:

«Кони среди воцарившейся мертвой тишины молча просмотрел первую страницу, медленно перевернул ее, перейдя глазами вторую, и… слышно было, как зал удрученно вздохнул. У меня тоже болезненно заныло сердце».

Судья пережил в эти минуты не меньшее потрясение, чем все другие в зале.

«Старшина дрожащей рукою подал мне лист… Против первого вопроса стояло крупным почерком: „Нет, не виновна!“ Целый вихрь мыслей о последствиях, о впечатлении, о значении этих трех слов пронесся в моей голове, когда я подписывал их… Передавая лист старшине, я взглянул на Засулич…»

Старшина Лохов делает шаг вперед. Вот он поднял перед собой лист.

– Первый вопрос, – начал он читать по листу. – «Виновна ли подсудимая? Нет, не виновна!..»

«Разом ахнула толпа, как один человек, – утверждает очевидец. – Точно вам не хватало воздуха, вас душило что-то… и вдруг вы стали дышать, вдруг тяжелый камень свалился с плеч. Раздались оглушительные крики восторга, радости, „ура“, рукоплескания; звонкие голоса женщин выдавались резче других. Звонок председателя, суетня судебных приставов – ничто не могло удержать этого порыва… Мне казалось, что я сам оправдан».

Такого грохота аплодисментов, такого восторженного крика, треска и рева сотен людей в судебных залах столицы никогда не слыхали.

– Браво! Браво! Молодцы! Ура! Браво!..