Читаем Сапуниха(СИ) полностью

Засмущалась, но молодой человек, одетый в косоворотку и в пиджак с висевшим на лацкане каким-то значком на цепочке, запросто заговорил с нею, а когда зазвучала балалайка, пригласил на танец. Вёл легко, непринуждённо, сыпал шутками, веселя компанию. Почувствовав возникшую симпатию, смело смотрела на кавалера. Растрёпанные в пылу танца волосы придавали ей вид задорной, озорной веселушки, лицо разрумянилось, а глаза радостно искрились...

После вечёрки пошли гулять по притихшему хутору и бродили по кривым улочкам до утра.

Стали встречаться каждую свободную минуту: неодолимо влекло друг к другу. Так, наверное, и рождается то чистое, волнующее сердце и кровь чувство, зовущееся любовью...

На осенний мясоед обвенчались в Плесистове, где Сапунов принял старообрядчество. На обратной дороге пошёл дождик, что обещало счастливую совместную жизнь.

В Гуреевске собрались в честь молодожёнов только свои: маманя с папаней, дядя Николай с тётей Пашей, тётка Арина с дядей Васей, дядья Денис, Малофей, Ларион со своими половинами, тётки Вера и Ганя с мужьями, сёстры и братья, пришли из Острова Вифлянцевы Харитон Парфентьевич с Агафьей Пимоновной. Погуляли, положив скромные дары, преимущественно по метру материи.

После свадьбы уехали молодые снова в совхоз "Победа Октября", где Илья по-прежнему работал бухгалтером, а её назначили старшей дояркой. И хотя была старшей, наравне с подчинёнными чистила базы, обмазывала плетни, ездила за соломой.

Трудилась, как и всю дальнейшую жизнь, до гуда в ногах, до ломоты в суставах. За старания отмечали, хвалили, даже выбирали в президиум на собраниях. А она... Она, сидя за столом, покрытым, как обычно в торжественных случаях, красным сукном, просто-напросто ... спала. От перешёптывания в зале, от монотонных речей неумолимо клонило в сон и, спрятавшись за чьей-либо спиной, со сладостью погружалась в него.

Как-то поехали в Карагичеву балку за дровами, увлеклась - ноги поморозила. Супруг помимо того, что был мастером на все руки, оказался и искусным лекарем - вылечил. В балках в те времена не только дрова заготавливали, но и ягоды с плодами. В Кириллиной, например, рос тёрен, в Жирковской и Поповской всегда родилось много яблок. Добро охраняли вооружённые дробовиками сторожа. Потом охрану снимали, и со всей округи пешком или на подводах собирались люди, чтобы запастись дарами осени.

Молодожёны жили на квартире, только у других хозяев. Илюша брался за любую задачу, ловко справляясь с нею, хотя, бывало, и делал что-либо впервые. Увлёкся изготовлением мебели, и особенно удачно получались венские стулья. Уходил в свободное от службы время за ветками, приносил охапками, выделывал, не торопясь, со смаком колдовал потом над ними. Из разрозненных заготовок появлялся стул-красавец, на который хотелось сесть тот час.


...Авилович, не выдержав доли единоличника, когда уже невозможно стало жить вне колхоза, вступил туда, работая возницей. Перестали коситься на него, на его семейство, перестали, перевстрев в переулке, хвалить, что держится за личное хозяйство. Не потому, что выбросили думку об индивидуальных наделах, а потому, что страшились: за длинный язык можно схлопотать срок, загремев в Сибирь или на Соловки. Поэтому помалкивали больше, а если становилось невмоготу - шёпотом делились потаённым с кем-нибудь из близкой родни. Да и то когда засыпали дети.

Ездовому в колхозе всегда занятие найдётся: обеды возить, корма для скотины, зерно в Суровикино отправить, за лесом съездить... Бузин в передовики не лез, но и сзади не плёлся. Поручаемое дело выполнял добросовестно и в срок.

Был Яков степенным человеком, мужчиной, вошедшим в возраст, когда знаешь, что такое фунт лиха и небо с овчинку. Когда вкушаешь полынь бытия и видишь жизненные просветы, где есть место шутке, смеху, меткому слову, женской утехе. От своей краткости казались те просветы ещё милее и слаже...


Время, как запряжённая четвёрка лошадей, борзо мчало седоков, умостившихся на нём, сквозь дни и годы.

Вновь на землю выпал вначале робкий, а затем уверенный снег, укрыв просторы Придонья чистейшим покрывалом, что скрадывало неровности степей. Рыже-коричневые кучки дерев украшали узором сверкающую под солнцем или луной белизну, отчего порой в душу закрадывалось грустное, а иногда тоскливо-щемящее настроение. Красота всегда почему-то вызывает у человека слёзы восторга, переходящие в печаль...

Но жизнь, особенно для молодых людей, полных планов и мечтаний, да к тому же и влюблённых, прекрасна во всех проявлениях времён года, погоды и человеческого расположения духа.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Великий перелом
Великий перелом

Наш современник, попавший после смерти в тело Михаила Фрунзе, продолжает крутится в 1920-х годах. Пытаясь выжить, удержать власть и, что намного важнее, развернуть Союз на новый, куда более гармоничный и сбалансированный путь.Но не все так просто.Врагов много. И многим из них он – как кость в горле. Причем врагов не только внешних, но и внутренних. Ведь в годы революции с общественного дна поднялось очень много всяких «осадков» и «подонков». И наркому придется с ними столкнуться.Справится ли он? Выживет ли? Сумеет ли переломить крайне губительные тренды Союза? Губительные прежде всего для самих себя. Как, впрочем, и обычно. Ибо, как гласит древняя мудрость, настоящий твой противник всегда скрывается в зеркале…

Гарри Норман Тертлдав , Гарри Тертлдав , Дмитрий Шидловский , Михаил Алексеевич Ланцов

Фантастика / Проза / Альтернативная история / Боевая фантастика / Военная проза
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее