Сапуниха(СИ)

Добравшись до города, стала расспрашивать, как найти указанное в письме место, удивляясь недоумённо-растерянным взглядам людей. Наконец удалось добраться и... Вместо госпиталя увидела огромные воронки, груды битого кирпича, обгоревшие деревья и местами уцелевший забор. Немцы, прорвав воздушную оборону, сбросили смертогруз на тех, кто уцелел в мясорубке войны, кто надеялся поправиться. Отрешённо смотрела на следы ужасающего плуга уничтожения, тихо, тоскливо выла... Господи, что же это такое? Только-только затеплилась надежда и враз оборвалась... Кто же писал? Ванятка? Илюша? Уже всё равно. Кто бы ни был - сгинул, влившись смертью своею в звонкое слово "Победа", что прогремит салютом, криком "ура" и воплем вдов в не столь уж далёком мае...

Вернувшись в село, застала извещение с сообщением, что Сапунов Илья Викторович пропал без вести. Уже ничего здесь не удерживало. Родители Ильи - Виктор Михайлович и Марфа Григорьевна - умерли до войны, поэтому засобиралась в Гуреевский к маме.

Военные действия откатились от Рахинки, и Сталинградская битва, ставшая одним из выдающихся событий Великой Отечественной, победоносно завершилась. С обеих сторон в ней принимало участие более 2-х миллионов человек и огромнейшее количество боевой техники. В результате разгрома вражеских полчищ перестали существовать 4-я танковая армия немцев, 3-я и 4-я румынские и 8-я итальянская. В котле под Сталинградом была разбита 6-я полевая армия вермахта, её дивизии в июне 1940-го первыми вступили в Париж, что означало поражение Франции. И вот теперь, уничтожив германскую армаду здесь, русские отмстили и за Париж. Как в дальнейшем будут мстить за поруганные родные просторы, за порушенные пределы европейских стран.

Сборы были недолгими - богатства с ценностями не нажили: погрузив нехитрый скарб в телегу, запряжённую бурёнкой, отправились в путь. На сундучке, укутанная в мамино пальто, сидела Валюшка, за телегой брели привязанные бычок с тёлочкой. Собака Дамка бегала, гоняясь за воронами и облаивая всякую живность, появляющуюся иногда на пути. Разбитые гусеницами танков дороги, сгоревшая и покорёженная техника, поля, покрытые оспинами воронок, воткнутые то там, то сям колышки с дощечками, где были начертаны имена погибших - всё говорило о пронёсшемся смерче войны... Сначала читала таблички, надеясь встретить знакомую фамилию, но потом поняла бесполезность занятия - слишком их много.

Сосновка, Сокорёвка, Котлубань... сколько хуторов, деревень и посёлков пришлось тогда проехать - разбитых, сожжённых, искалеченных... Кухоньки, кухоньки... хат почти не было, поэтому строили времянки, ютились в ожидании лучших времён. Заезжая в очередную Тополёвку, в какой-нибудь Большой или Малый хутор, искали уцелевший двор или правление колхоза, останавливаясь на ночлег. "Много добрых людей на свете, - подумала.- В такие лихие времена пускали переночевать. Хлебом делились, скотину кормили... Кто живой, дай им Бог здоровья". Потянулась к кружке, громко отпила воды, прислонилась к стене. Поглаживая онемевшую руку, вновь вернулась в военную пору.

Родное пристанище встретило непролазной грязью, покосившимися плетнями и скособочившимся куренём. Чувствовалось отсутствие мужской руки.

Дома были мама с Варяткой. Вечером пришла Ариша, работавшая в колхозе трактористкой. Сели вечерять, и за столом выяснилось, что Ганюшка перешла в Рубёжный, жила, трудилась там. Рассказали о том, что в наших местах погиб Епифан. Тянул связь у Плесистова, там его ранило, там попал в плен. Собрали немцы не один десяток русских солдатушек и, видать, находились в хорошем расположении духа, поскольку разрешили местным жителям забрать из неволи родных. Епиша, говорят, просился, да ни одна душа не решилась взять, опасаясь доносительства. Ему удалось передать записку, но слишком долго блуждала она, попала почему-то в Лысов, а уж потом - в Гуреевский. Арина отправилась в Плесистов. Но оттуда красноармейцев погнали дальше, и дошла девушка до станции Морозовской, что в Ростовской области, где ей рассказали: фашисты в дороге перестреляли в балках многих пленников, а оставшихся вывезли от станции куда-то в степь...

Вдоволь наплакавшись, легли спать, чтобы, проснувшись, жить дальше.