Сатана и Искариот. Части первая и вторая

— Потому что те, кого он ожидает, днем увидели бы стада, а значит, никакого подсказчика им не понадобилось бы.

— Совершенно верно. Ты, вообще, во всем правильно разобрался. Но одних знаний недостаточно, необходимо уметь действовать.

— Пусть Олд Шеттерхэнд скажет мне, что надо делать! Я выполню все распоряжения.

— Я хотел бы взять в плен этого юма.

И без того темное лицо мальчишки почти почернело от волнения, вызванного моими словами, однако он ответил:

— Если Олд Шеттерхэнд только протянет свою руку, юма не сможет уйти от него.

— Разве у тебя нет своих рук?

Сверкающими глазами он посмотрел на меня, но сдержал себя и ответил подчеркнуто скромно:

— Это всего-навсего руки мальчика, который не смеет действовать в присутствии великого воина.

— Я разрешаю тебе действовать. Ты должен показать своему отцу, что был рядом со мной.

— Тогда я его подстрелю.

— Нельзя. Его товарищи услышат выстрел. К тому же я сказал, что хочу взять его в плен.

— Пусть Олд Шеттерхэнд отдаст любое приказание: я все выполню.

— Ты и сам должен бы знать, что надо сделать. Если ты будешь следовать только моим советам, то действия будут не совсем твоими. Соображай быстрее, пока не стало слишком поздно!

Он взглянул на теперешнее местонахождение юма, оценивая расстояние, а потом внимательно осмотрелся. Лицо его при этом стало сосредоточенным и сообразительным.

— Я знаю, что делать, — сказал он потом. — Мы стоим у выхода из ущелья, а прямо над нами возвышается скала. Юма не останется снаружи, он войдет в ущелье.

— Я считаю, что твое предположение весьма правдоподобно.

— Я выбрал для себя укрытие, там и спрячусь, пока он не подошел. Потом я проскользну позади юма и ударю его по голове прикладом своего ружья. Он упадет, и тогда я свяжу его своим лассо.

— Если укрытие хорошее, то и весь план неплох. Где оно находится?

— Сразу за нами.

Мы стояли, как я уже сказал, за скалой, прикрывавшей выход из ущелья. В нескольких шагах позади находился уступ шириной локтя в два и чуть повыше человеческого роста. Если забраться на уступ и распластаться на нем, то проходящий мимо скалы юма не сможет заметить лежащего наверху человека. Поэтому я спросил:

— А ты сможешь забраться? Камень же совершенно отвесный и гладкий.

— Пустяки! — бросил он презрительно. — Я мог бы забраться и повыше.

— Но когда ты спрыгнешь вниз, он может услышать!

— Я не буду прыгать, а тихо соскользну вниз.

— Тогда быстрее вверх! Еще есть время.

— А куда спрячется Олд Шеттерхэнд?

— Это — мое дело. Не рассчитывай на меня: я не смогу помочь тебе. Если ты не будешь действовать умно, быстро и решительно, он тебя убьет.

На это мальчишка гордо ответил:

— Юма еще никогда не убивали ни одного мимбренхо, так будет и в дальнейшем. Я возьму его в плен и поставлю к столбу пыток.

Он хорошо лазил и быстро, как белка, забрался на упомянутый уступ, прижавшись к скале так, что его нельзя было увидеть снизу.

Теперь самое время было и мне подумать о том, куда бы спрятаться, потому что юма до нас не дошел самое большее трехсот шагов. Я немного отступил назад, за выступ той же скалы, возле которой мы стояли. Несмотря на мое присутствие, маленький герой рисковал жизнью. Если юма заметил его и готов к схватке, то я не смог бы достаточно быстро оказать помощь, а стрелять мне было нельзя, ибо этот выстрел был бы услышан оставшимися снаружи пастухами. Поэтому я ожидал наступления событий в большом напряжении, поскольку я подвиг мальчика на опасное дело и чувствовал себя ответственным за его жизнь. Конечно, я от всего сердца желал маленькому мимбренхо удачи. Он отвез мое послание своему отцу и своевременно привел помощь. За одно это я охотно отблагодарил бы его, как и брата, достойным боевым именем.

Действия мимбренхо облегчались тем, что стало еще темнее, особенно здесь, в ущелье. Появилось еще одно обстоятельство, которое до того мы, как чисто случайное, не приняли во внимание. Юма, подойдя к выходу из ущелья, остановился на том же углу, где незадолго до этого мы устроили свой наблюдательный пункт, и совсем не собирался заходить в теснину. Он занял свой пост, начав медленно прохаживаться то в одну, то в другую сторону. При этом он не раз подходил к скале, на которой лежал мимбренхо, но не настолько близко, чтобы тот мог дотянуться прикладом до головы часового.