Сатирическая история от Рюрика до Революции

Когда большинство населения с образовательным цензом было распределено в справедливой пропорции по провинциальным тюрьмам – оставшимся на местах предложили выбирать депутатов в Думу. Условия для выборов были предложены такие блестящие, что многие даже удивлялись, как быстро проходят в Думу бывшие становые пристава и сельские попы с землицей. Образовалось даже особое слово: думать, то есть проводить в Государственную Думу члена Союза русского народа.

Но как справедливо выразился поэт того времени: есть в русской природе усталая нежность, и в Думу проходили люди, головы которых очень ценились департаментом полиции. От 300 до 2000 рублей…

Тогда правительство, опять-таки из уважения и искренней любви к народу, разогнало первую Думу. Но – гони природу в дверь, она влетит в окно.

Дума засела в Выборге и выпустила воззвание, по поводу которого компетентные люди того времени сказали:

– По-видимому, очень важная бумага. Не нам судить.

Впрочем, судили они же. Кого на каторгу, кого в тюрьму.

Потом была вторая Дума, что не мешало собраться

впоследствии и третьей.

Впрочем, все это было до революции, при том строе, который теперь считается покойным, а о мертвых надо говорить, согласно пословице, мало и плохо.

II

Приблизительно в 1916 году, во время войны с Германией, система командования армией свелась к такому образцу. Генералы вырабатывали план и радовались возможности сделать пакость немцам. Немецкие генералы тоже вырабатывали планы и тоже старались сделать пакость.

Но тут же сразу сказывалась разница систем. Немецкие солдаты узнавали о своих планах за полчаса до их выполнения, а русские солдаты – за пять дней.

– Ваше благородие, – недоумевали солдаты, – а нам вот немцы из окопов говорили, что у нас в пятницу наступление будет.

– А я ничего не знаю. Нужно у генерала спросить.

Генерал тоже не знал. Спрашивали командующего армией.

– А вы откуда знаете? – удивлялся тот.

– Немцы сказали.

– Немцы? Ну, это другое дело, – вздыхал командующий, – у них источники верные.

И шел на другое заседание о срочных планах.

Русскому обществу это сильно не нравилось. Оно вообще плохо разбиралось в стратегии и без должного уважения относилось к немецкой осведомленности. Потом тогдашнему военному министру дали пенсию и ввели в придворный клуб, и общество успокоилось.

Война продолжалась. В тылу очень много смеялись, когда видели вагоны с кирпичом вместо снарядов и с Кувакой вместо войск, на фронте смеялись меньше. В глубоком тылу – еще меньше. У русских была историческая привычка, свойственная многим из европейских народов, становиться серьезным, когда нечего есть.

Совет министров, сговорившись с придворной партией, объявил всенародную свободу голодания. Всеобщего, прямого, равного и тайного.

Это была первая из свобод, которую русский народ принял с большой неохотой, хотя скоро пришлось пользоваться ею в довольно широких размерах.

III

Кто в это время правил Россией – современники точно узнать не могут, а официальных сведений по этому поводу не существовало.

Ходили слухи, что даже был государь, но у нас нет оснований верить этим слухам, потому что, например, назначением министров заведовал тобольский конокрад

Григорий Ефимович Распутин, младший знахарь тибетского далай-ламы Бадмаев и какая-то дама, очень популярная в немецком бюро военных сведений и известная в России под псевдонимом Вырубова. Благодаря энергичной работе этих лиц был приглашен городской сумасшедший г. Протопопов занять пост министра внутренних дел. Государственная дума очень тепло отнеслась к этому приглашению и даже перешла на «ты» с будущим министром, к которому в случае нужды обращались прямо:

– Послушай, ты, мерзавец…

Протопопов быстро организовал дело защиты столицы от нашествия на нее со стороны провианта. В несколько дней Петрограду не угрожал ни один кусок хлеба.

Тогда стало угрожать население.

– Удивительно меня любят, – вырвалась у Протопопова историческая фраза, – чуть услышат мою фамилию, сейчас же толпы собираются и кричат…

24 февраля эта любовь народа к своему обожаемому министру вспыхнула с удивительной силой, и улицы заполнились восхищенным народом. Каждый дом зажил особой своеобразной жизнью.

В первом этаже прятались министры, во втором и третьем совещались общественные деятели, четвертый и мятый этажи вышли на улицу с красными флагами, а в шестом появились городовые с пулеметами.

Война с немцами временно перенеслась с фронта в тыл. И странное дело – немцы, укреплявшиеся в течение двух веков, покидали свои позиции значительно быстрее, чем фронтальные окопы. Весь Петроград стал переодеваться. Городовые – в штатское, министры – в солдатское, солдаты – в красный цвет.

Простой народ, казалось бы, столь далекий от боевой техники, проявил чудеса: Петропавловская крепость была взята после двухчасовой осады. Небывалый пример в истории. Почувствовав, что с Думой необходимо считаться, министры, сопровождаемые студентами и солдатами, быстро потянулись туда на грузовых автомобилях. Это был блестящий эскорт, без таможенных пошлин.