Сатрапы Сатаны

Однако фактически «белый террор», как движение началось восстаниями в Рыбинске, Муроме и Ярославле [430], организованными созданным Б. В. Савинковым[431] Союзом защиты родины и свободы. Осуществляя общее руководство восстанием в этих городах, Б. В. Савинков[432] направил в Ярославль монархиста полковника А. П. Перхурова

[433] и поручил ему возглавить там вооружённое выступление.

В том же 1918 году антибольшевистским Комитетом членов Учредительного собрания были созданы первые карательные органы и приняты репрессивные меры: в августе созданы Чрезвычайный суд, Министерство охраны государственного порядка и его чрезвычайная часть, в сентябре введена смертная казнь, в октябре установлено военное положение и на всей подконтрольной территории введены военно-полевые суды. Применялись «баржи смерти»[434]. Были арестованы и заключены в тюрьмы около 20 000 человек.

Белый террор от красного, по сути, не отличался ни чем. Те и другие грабили и убивали нещадно и жестоко. За 1918 год при «белой» власти на северной территории с населением около 400 000 человек в архангельскую тюрьму были отправлены 38 000 арестованных, из них около 8 000 было расстреляно, более тысячи умерло от побоев и болезней[435].

Так один из вождей Белого движения Главнокомандующий Добровольческой армии генерал Корнилов[436]

перед знаменитым Ледовым походом, якобы, напутствовал своих солдат: «Я даю вам приказ, очень жестокий: пленных не брать! Ответственность за этот приказ перед Богом и русским народом я беру на себя!».

В 1918 году в ответ на зверское убийство большевиками захваченного в плен командира полка М. А. Жебрака (был сожжён заживо) и всех чинов захваченного вместе с ним штаба полка, а также в ответ на применение красными в этом сражении под Белой Глиной впервые за всю историю Гражданской войны разрывных пуль, командир 3-й дивизии Добровольческой армии М. Г. Дроздовский отдал приказ расстрелять около 1000 пленных красноармейцев[437] .

Под станицей Гниловской большевики убили раненых корниловских офицеров и сестру милосердия. Под Лежанкой был взят в плен и заживо закопан в землю разъезд. Там же большевики вспороли живот священнику и волокли его за кишки по станице. Их зверства всё умножались, и чуть ли не каждый корниловец имел среди своих близких замученных большевиками. В ответ на это корниловцы перестали брать пленных. Это подействовало. К сознанию непобедимости Белой армии присоединился страх смерти[438] .

Пленные красноармейцы, после допросов, расстреливались комендантским отрядом. Офицеры комендантского отряда в конце похода были совсем психически больными людьми. На офицерах комендантского отряда лежала тяжелая обязанность — расстреливать большевиков, но, к сожалению, было много случаев, когда под влиянием ненависти к большевикам, офицеры брали на себя обязанности добровольно расстреливать пленных[439] .

«...К нам иногда заходил член военно-полевого суда, офицер-петербуржец... Этот даже с известной гордостью повествовал о своих подвигах: когда выносили у него в суде смертный приговор, потирал от удовольствия свои выхоленные руки. Раз, когда приговорил к петле женщину, он прибежал ко мне, пьяный от радости.

— Наследство получили?

— Какое там! Первую. Вы понимаете, первую сегодня!.. Ночью вешать в тюрьме будут...

Помню его рассказ об интеллигенте-зеленом. Среди них попадались доктора, учителя, инженеры...

— Застукали его на слове "товарищ". Это он, милашка, мне говорит, когда пришли к нему с обыском. Товарищ, говорит, вам что тут надо? Добились, что он — организатор ихних шаек. Самый опасный тип. Правда, чтобы получить сознание, пришлось его слегка пожарить на вольном духу, как выражался когда-то мой повар. Сначала молчал: только скулы ворочаются; ну, потом, само собой сознался, когда пятки у него подрумянились на мангале... Удивительный аппарат этот самый мангал! Распорядились с ним после этого по историческому образцу, по системе английских кавалеров. Посреди станицы врыли столб; привязали его повыше; обвили вокруг черепа веревку, сквозь веревку просунули кол и — кругообразное вращение! Долго пришлось крутить. Сначала он не понимал, что с ним делают; но скоро догадался и вырваться пробовал. Не тут-то было. А толпа, — я приказал всю станицу согнать, для назидания, — смотрит и не понимает, то же самое. Однако и эти раскусили было — в бега, их в нагайки, остановили. Под конец солдаты отказались крутить; господа офицеры взялись. И вдруг слышим: кряк! — черепная коробка хрястнула, и повис он, как тряпка. Зрелище поучительное»[440].

От рук казачков атамана Всевеликого Войска Донского Краснова[441] в 1918 году погибло более 30 тысяч человек. «Рабочих арестовывать запрещаю, а приказываю расстреливать или вешать; Приказываю всех арестованных рабочих повесить на главной улице и не снимать три дня» — распорядился Краснов-ский комендант Макеевского района 10 ноября 1918 г. [442].