Сбежавшая невеста

Рассвирепевший проситель с руганью устремился следом, я едва успел отскочить с дороги и выдернуть из-под копыт коня девчонку. А он, озверев от неудачи, яростно взмахнул кнутом, норовя достать нас обоих, хотя все знали, что ударить белого мага невозможно. Единственная помощь, которую Белая цитадель дарует своим адептам, кроме обучения, конечно, – это надежные защитные амулеты. В них степень защиты всегда зависит от намерений напавшего. Чем сильнее он желает убить белого мага, тем мощнее встающая вокруг адепта магическая стена. Вот в тот момент я и сообразил, где взять силу для лечения пациента. Прикрыв собой девчонку, молча показал озлобленному просителю издевательский знак, и он, от ненависти совершенно потеряв рассудок, принялся лупить меня в наивной надежде достать хоть разок. Но вокруг уже бурлили потоки силы, и я жадно собирал их, впервые за последние годы радуясь быстрому пополнению резерва. А потом просто прихватил девчонку и открыл портал в нижний город.

Маг смолк, уставившись в стекло, по которому стремительно скатывались дождевые капли.

– Ну… – не выдержала молчания Леаттия, – вылечил ты мальчика?

– Вылечил, – сухо отозвался Джар и нехотя добавил: – Просидел с ним всю ночь. А на рассвете к хижине пришли магистры цитадели и забрали у меня защитный амулет и белый балахон.

– Они были не правы, – расстроилась Леа. – Нужно же разобраться.

– Белые никогда не разбираются и никого не судят. Просто не пускают к себе тех, кто не может жить по их законам, – так же сухо пояснил маг и сменил тему: – Мы подъезжаем к небольшому селу, тут есть постоялый двор. Можно переждать непогоду, а утром выехать пораньше.

– Делай так, как считаешь правильным, – немедленно отозвалась графиня. – Я в этом ничего не понимаю.

– Тогда второй вопрос. По свободным землям мы ходим без личин, и все знают это правило. Ты не испугаешься, если я сниму морок и стану другим человеком?

– После того как Каденис оказался главой темной гильдии, я уже никого не испугаюсь, – буркнула Леа и запоздало насторожилась, припомнив, как много сюрпризов скрывают темные маги.

– Каденис тоже ходил по герцогству в личине, – небрежно отозвался Джарвис и медленно обернулся.

Наверное, чтобы дать ей время привыкнуть, успела подумать беглянка, потрясенно рассматривая сидящего перед ней мужчину и с досадой понимая, что скрыть изумление не удастся, как ни старайся.

Узнать спутника оказалось нелегко: из черноволосого бородача неизвестного возраста он неожиданно превратился в довольно молодого и привлекательного блондина с гладко выбритым волевым подбородком.

И только теперь, изучая истинный облик своего спасителя, Леа вдруг ясно припомнила одну хорошо известную всем тонкость. Маги никогда не отпускали ни бороду, ни усы, ни бакенбарды, предпочитая ради экономии времени и сил раз и навсегда с помощью особого зелья избавиться от растительности на лице. Причем в этом они были едины, и белые, и темные, и черные дикари, о которых народ в герцогстве даже говорить вслух опасался.

По этому признаку их и узнавали еще издали, и отчасти потому неодаренные мужчины старались отращивать усики или бороденку, чтобы никто случайно не зачислил в маги. Хотя различного рода проныры иногда пытались изображать из себя чародеев и обманом заработать несколько золотых, но слишком велик был риск попасться, и маги, особенно темные, за такие выходки наказывали очень строго.

А еще Джарвис определенно пришел в Лим, а позднее в Гайртон, не из Банлеи или Овертона, и это тоже казалось довольно необычным. Не так часто можно встретить в городах и селах ее родного герцогства и прилегающих королевств и ханств уроженцев северного княжества Дагор. Все северяне истово преданы своей родине, обожают ее суровую природу и крайне неохотно селятся в чужих землях. Видимо, потому и ходят о них различные слухи, которые, впрочем, и на четверть не соответствуют действительности, как объяснил Леа отец, посоветовавший на всякий случай выучить дагорский язык.

Вот теперь графиня понимала, почему Джар вдруг начал рассказывать ей о своем прошлом, заранее отсекая вопрос, из-за чего он оставил родные края.

– Но у вашего народа нет обычая давать детям имя Джарвис, – пытаясь прервать затянувшуюся паузу, пробормотала Леаттия на дагорском, отводя взор от синих глаз белокурого северянина.

Хотя у менестрелей и принято называть жителей Дагора златовласыми, в княжестве встречаются шевелюры любого оттенка, от светло-соломенного до бурно-рыжего. А вот стянутые в хвост волосы ее спутника в неярком свете пасмурного дня были цвета спелой ржи.

– Это имя дали мне в Гайртоне, – ответил он на том же языке, – и я к нему привык.

– Значит, и у тебя в прошлом достаточно тайн, – вслух сделала вывод Леаттия, даже не надеясь на откровенный ответ.

– У кого их нет? – пожал плечами мужчина и добавил, отворачиваясь: – Но в том, что я не беглый княжич, принц или герцог, можешь не сомневаться. В моем роду почти все мужчины – воины или ремесленники, и я этим горжусь.