Сбежавшая невеста

Все рассказывать нельзя никому, и не из-за запрета тех, кто строил над источниками укрытия и алтари. Им это повредить не сможет. Наоборот, это они беспокоились о людях, оставленных хранителями тайны алтарей, и постарались сделать все возможное для их защиты. Но, как выяснилось, предусмотреть всех жизненных бед не дано было даже им, людская жадность и изворотливость не подчиняется никаким доводам разума и логическим расчетам. Ну кто бы мог подумать, что в один прекрасный день братья Кайоры явятся в замок и с холодным цинизмом сообщат, что их воины готовы поджечь построенный герцогом сиротский дом, если двоюродный дядя немедленно не подпишет указ о передаче им власти и не переберется в замок младшей сестры?

Разумеется, он все подписал и даже сумел отправить в безопасное место семью, а сам вдруг шагнул под опускавшиеся врата. Так рассказывали очевидцы, но никто из его потомков не верил. Неспособен был их прадед на такую слабость. И только теперь Леа задумалась, не имелось ли у Кайоров уже тогда браслета или иной вещицы, подобной той, какую она пять лет носила на запястье.

– Все готово, – через две трети часа появился в беседке Джарвис. – Отмачивать пришлось. А ты одна сидишь?

– У них срочные дела, – спокойно отозвалась девушка. – Скоро придут.

– Понятно, – усмехнулся маг, сел к столу, налил холодного сока и с удовольствием выпил. – Давненько я ничего не мыл, даже хватку подрастерял.

– Я о них думала, – поняв, о чем он вспомнил, вздохнула Леа. – И, боюсь, мне никогда не научиться так жить.

– И я сначала не мог… но ко всему привыкаешь, когда есть ради чего. Вечера в Белой цитадели были наградой за все дневные трудности. Они всегда ужинают вместе, и почти каждый вечер в доме отмечается маленький праздник. То день рождения, то свадьба, то солнцеворот или сбор урожая. За общими столами никто не обижен, всё поровну, и каждому достается доброе слово и заботливое внимание. Много шутят, поют, танцуют, по-братски делят пироги и редкие там сладости. Первое время мне этого очень не хватало, уже готов был вернуться, отработать вину, чтобы приняли назад. Останавливало лишь одно – понимание, что и в следующий раз в подобном случае я поступлю так же.

Леа только тихонько вздохнула. А что тут скажешь? Он все сделал правильно, хотя и пошел против друзей и вместо награды получил наказание. Несправедливое и оттого еще более жестокое. Как ни обидно, но справедливость вообще где-то загуляла, раз позволила Кайору так легко лишить ее самых дорогих людей.

– Мы вернулись, – сообщил Эгрис, заглянув в беседку. – Готова?

Графиня молча кивнула и направилась к выходу. Хотелось как можно скорее покончить с этим делом и оказаться в доме Джара, в комнатке, где в окна заглядывают пышно цветущие кусты душистого шиповника и белой калины, в которых по вечерам зажигаются звездочки светлячков. Ей нужно было многое вспомнить, переосмыслить по-новому и объяснить себе все происшествия и случайности, несуразности которых Леа раньше просто не замечала.

В укрытии пахло цветами, мылом и свежестью, горели тонкие восковые свечи и стояли перед алтарем кувшины с маслом и вином.

– Унеси, – вздохнув, попросила Леаттия следовавшего за ней по пятам учителя. – Алтарю ничего не нужно. Абсолютно. Даже света, он только для нас.

Маги убрали подношения проворно, как вымуштрованные слуги, и встали по сторонам от алтаря, надеясь увидеть как можно больше, но девушка ничего не стала им говорить. Она и сама не знала, как произойдет общение с артефактами, хранящими волю создавшей их расы. Все ее предки, бывшие предшественниками Леаттии на посту хранителя, находили собственные способы и слова.

Встав вплотную к нише, она бережно прикоснулась ладонями к изумрудам и пиритам, невероятным образом вплавленным в серое тело цельного камня. На первый взгляд кристаллы были расположены хаотично, но Леа знала, что во всех тридцати семи хранилищах алтарные ниши абсолютно одинаковы.

Вздохнув в последний раз и отбросив тревогу, новая хранительница шагнула на широкую нижнюю площадку, как на ступеньку крыльца. Замерла, почти касаясь лицом прохладной стены, и, стараясь совместить камни, прижала к изумруду левую руку с кольцом, а правую ладонь положила на пирит, расположенный между трех разных камней. И послала мысленный зов артефакту, вмурованному где-то в неведомых глубинах хранилища.

Несколько секунд ничего не происходило, но Леа упорно повторяла и повторяла на разные лады свой призыв, отчетливо понимая, что отступать ей некуда.

Внезапно камни словно ожили, потеплели, и по телу как будто судорога прошла, но тотчас исчезла. А потом вдруг стало жарко, и Леа, скосив взор, обнаружила у себя за спиной серую поверхность неведомо откуда возникшей стены. Девушка невольно встревожилась, но в этот миг камень перед ее лицом словно растаял, и в его глубине появилось строгое и непривычно красивое лицо сына древней расы.

«Чья ты дочь?» – возник в голове чужой голос.

«Расельены».

«Что с ней случилось?»