Сбежавшая жена (СИ)

Поймав на себе недоумевающие взгляды, горничная поспешила объясниться:

— Я осмелилась побывать в каждой комнате из крыла слуг чтобы позаимствовать дорогие предметы, которые могли бы сохранить последние воспоминания каждого.

Мама резко побледнела и спрятала лицо в ладони, а отец замер, словно они не знали о том, что случилось на самом деле.

— Последние воспоминания? Это значит, что?. — отец замолчал, не смея договорить фразу до конца.

Эдит тяжело сглотнула слюну, и в её глазах появилась пелена слёз. У меня в душе все тотчас похолодело.

— Да, эти вещи, скорее всего, встретили вместе с ними последние мгновения, но для гвардии Его

Величества не имели ценности, поэтому остались в доме — дрогнувшим голосом произнесла Эдит, пытаясь сохранять самообладание и не расплакаться.

Реймонд схватил меня за руку, и только в эту секунду я заметила, что сжала платье с такой силой, что моя рука превратилась в самый настоящий камень. Стоило только немного разжать пальцы, и я ощутила острую боль, перетекающую в пульсирующее нытье, но Реймонд мягко разминал мне руку, помогая избавиться от этого состояния.

— Все обязательно получат по заслугам за эти деяния! — успокаивающе произнёс мужчина.

Я подняла на него взгляд и прошептала:

— Я тоже. За всё.

Эдит, немного помявшись на месте, посмотрела на маму и тяжело вздохнула.

— Я понимаю, что ваше здоровье пока ещё не восстановилась, Ваша Милость, но я хотела бы попросить вас использовать вашу магию. Возможно, что-то из этого, —Эдит обогнула стол с вещами слуг рукой, — могло бы показать лицо преступника или навести на кого-то из них.

Эдит рухнула на колени и стала кланяться. По щекам девушки потекли слёзы.

— У меня не было семьи, но все в поместье Уинслендов стали мне родными людьми, и вот я лишена всех своих близких снова.

Сдавленный голос девушки мучил сильнее любой пытки. Я ненароком вспомнила, как видела родителей окровавленными и ослабевшими, как сходила с ума от боли, пожирающей изнутри с каждой минутой. Слёзы стали пощипывать глаза и скользнули по щекам.

Сейчас я понимала, насколько страшно и больно терять любимых.

— Милый, прошу, поднеси ко мне ткань с вещами! — попросила мама, требовательно посмотрев на отца.

— ты должна сейчас подумать о себе, а не о том, чтобы использовать магию, —проворчал отец.

— Я не настолько сильно ослабла, чтобы не суметь воспользоваться уникальностью своей магии, —

ответила мама, хмуро поглядывая на всех. Она будто пыталась уверить нас в своей правоте и злилась, потому что отец пренебрегал ее решением.

Неожиданно мне показалось, что их склоки чем-то походили на то, что происходило между мной и

Реймондом, иот этой мысли по коже побежали мурашки.

— я могла бы сделать всё сама, если мама объяснит, как это делается правильно, ведь наша магия идентична! — вмешалась я.

Мама лишь отрицательно помотала головой.

— У каждой наследницы магия уникальна, единое только ядро — запечатывание.

Мама провела ладонью над тканью с вещицами, которую перед ней положил отец.

Губы её начали дрожать, а глаза оставались открытыми, но стали какими-то неподвижными, стеклянными.

Все замерли в тишине. Продолжая стоять на коленях, Эдит вскинула голову.

Реймонд сильнее сжал мою руку и приобнял меня, но я не спешила освобождаться из объятий, в которых мне впервые было спокойно.

Через некоторое время мама шумно выдохнула и отрицательно помотала головой.

— Я услышала только голос... мужской голос, приказывающий самоуничтожиться.

Следующие две недели превратились в самую настоящую пытку для меня.

Конечно, я радовалась, что мои родители выжили, однако мама взялась за воспитание во мне истинной леди, и это периодами немного выводило из себя. В моменты неконтролируемой ярости и желании высказать протест, я вспоминала, как рыдала у ледяных глыб и тут же смягчалась. Самое главное, что родители живы.

Мама уже восстановилась, и цвет её лица стал здоровым, однако проклятие как-то негативно сказалось на ней, и она до сих пор не могла самостоятельно передвигаться.

Находясь в зале, выделенном для занятий по этикету, я пыхтела от всех этих реверансов, которые мама вынуждала меня повторять снова и снова, чтобы отточить искусство правильного поведения в обществе. И если раньше она позволяла мне некоторые минимальные погрешности, то теперь требовала идеала, приговаривая «ты обязана всех затмить». Однако затмевать мне никого не хотелось — только крепкого здоровья родителям, а так-же найти истинного преступника, и чтобы тот получил по заслугам за свои деяния. Все остальное было вторично.

— мама, у меня уже голова раскалывается от этих нравоучений, — пожаловалась я. — Если честно, то у меня больше нет желания посещать турнир. Не хочу идти туда, если мне придётся изо дня в день повторять всё это.

Мама лишь улыбнулась в ответ на мои возмущения.