Сбежавшее лето

Мэри взяла бутерброд. Она не собиралась его брать, но рука сама по­тянулась за ним. Она осторожно откусила кусок, но легче ей не стало: про­тивный, как она и предполагала.

Близнецы тоже подошли вслед за Саймоном и, встав по обе стороны от него, смотрели на нее.

—  Какая   невоспитанность! — вдруг   громко   произнесла   Аннабел   су­ровым голосом.

—  Тсс...— зашипел  Саймон  и,   повернувшись  к  сестрам,   приказал: — А ну идите отсюда! Быстро. Вверх по ступеням.

—  Пусть она сначала скажет то самое слово,— запротестовали они.— От нас ты ведь всегда требуешь, чтобы мы его говорили. Это нечестно.— Но покорно двинулись прочь с пляжа.

—  Извини,   пожалуйста,— сказал  Саймон.— Они  еще  совсем   малень­кие.

—  Я    сама    виновата, — призналась    Мэри.    Она    проглотила    кусок сэндвича и смиренно добавила: — Я знаю,  что должна была сказать спа­сибо.

—  Ты, наверное, очень голодна. Какой ужас...

Он выглядел таким обеспокоенным и говорил с таким участием, что у Мэри не хватило духу рассмеяться. Кроме того, со страхом поняла она, он собирается стоять и смотреть, как она ест, будто во время кормления диких зверей в зоологическом саду.

—  Я не в силах съесть все сразу,— пожаловалась она.— Когда чело­век по-настоящему голоден, лучше есть медленно. Быстро есть опасно, ес­ли желудок отвык от пищи.

Секунду он пребывал в сомнении, потом лицо его прояснилось, и он улыбнулся.

—  Ладно, я не буду стоять и смотреть.

Но он и не ушел. Улыбка сползла с его лица, он смущенно переми­нался с ноги на ногу.

—  Послушай,  это, конечно,  не мое дело,— торопливо заговорил нако­нец он,— но где ты будешь сегодня обедать? То есть, хочу я спросить, твоя тетя очень бедная?

—  Да нет, она не бедная,— не подумав,  бухнула Мэри.  Но,  заметив на его лице удивление, поспешно добавила: —Ты не думай, она не морит меня голодом. Просто она... Она меня не любит и поэтому кормит всякими объедками и остатками, а они не всегда бывают съедобны.

—  А почему она тебя не любит?

Мэри тихо вздохнула. Она очень любила сочинять про себя разные истории, но, прежде чем поведать их миру, ей требовалось время. А Саймон   торопит   ее.   «Он   такой   же,   как и  его  сестры, — возмутилась  она,— лезет,  вынюхивает, выспрашивает...»

—  Не суй нос в чужие дела! — кинула она.

Саймон    опять    залился    краской — удивительно    быстро он краснел («Как девчонка»,— подумала Мэри.),— но спокойно ответил:

—  Не хочешь рассказывать, не надо.

И пошел прочь. Мэри смотрела ему вслед и вдруг почувствовала себя такой одинокой. Саймон был противный мальчишка, который любит совать нос в чужие дела, но зато он единственный из ее сверстников, с кем ей до­велось поговорить за целый месяц. Ни дедушка, ни тетя Элис не знали ни­кого из местных детей. У дедушки все его приятели были такие же старые, как он, а тетя Элис по робости характера ни с кем не знакомилась. С сосе­дями она заговаривала только по необходимости, а идя по улице, почти всегда делала вид, что никого не видит.

Мэри наконец одолела себя и крикнула:

—  Саймон, прости меня, пожалуйста.

Он остановился и оглянулся. Лицо его было непроницаемым.

—  Я не хотела нагрубить. Дело в том, что...— В чем? Она ничего не могла придумать, но слова возникли сами собой, и она их произнесла: — Дело в том, что мне трудно об этом говорить.

—  Не хочешь, не надо.— Он говорил отчужденно, словно все еще был обижен,  но тем не  менее улыбнулся:—Все это,  в общем,  как-то  нелепо. Я даже не знаю, как тебя зовут.

—  Мэри.

—  А меня Саймон Трампет.— Он помолчал.— Послушай...  То есть... Если...— Он снова  умолк,  наклонился  над корзинкой,   поднял ее,   накре­нившись под ее весом, и затем сказал, словно вместе с корзинкой подобрал с земли и смелость: — Я хочу сказать, что, когда будешь голодна, приходи к нам. Мы живем в «Харбор-вью», это сразу за пирсом.

Он не стал дожидаться ответа, а взбежал по ступенькам, где к нему присоединились и Полли с Анной. Одна взяла его за руку, другая ухвати­лась за корзинку.

Они почти сразу же скрылись из глаз, но Мэри только через пять минут по своим часам решилась похоронить среди гальки остатки сэндви­ча. А потом принялась сочинять свою историю. Может, ей больше и не суждено встретить Саймона, но уж, коли эта встреча произойдет, нужно придумать что-нибудь позаковыристее.

3

МАЛЬЧИК ИЗ МОРЯ

«Тетя меня не любит и держит только из-за денег.  Мой отец был богатым человеком, почти миллионером...»

Мэри сидела на скамейке и, беззвучно шевеля губами, разговаривал; сама с собой. Она остановилась и нахмурилась. Папа у нее был деловьи человеком, неплохо зарабатывал, но чем, Мэри понятия не имела. Знал только, что он много разъезжает, это было одним из тех обстоятельств, которые мама ставила ему в вину. Мэри смотрела на море, которое то подползало к ней ближе, то уходило, оставляя за собой полосу сверкающей гальки, и думала, кем бы мог быть ее отец, чтобы не приходилось сомне­ваться в его богатстве...