Сборник произведений

Это была Мэгпай. С перерезанным горлом. Белая шерсть на ее груди промокла от крови. Тело кошки было мягким и вялым, кровь еще не высохла. Значит, ее убили недавно. Я отдернула руку и вытерла ее о джинсы.

— О, Господи, — повторила я.

— Это кошка твоей матери, да? — спросил Ник.

Я кивнула и посмотрела на Рейвен. Ее глаза стали огромными.

— Думаешь, это куница? — спросила она. — Или койот?

— Это не животное, — Ник медленно покачал головой. — Во всяком случае, не четвероногое животное.

Он сунул руку в карман и вытащил поношенную красную бандану. Когда он раскрыл ее и достал швейцарский армейский нож, я отпрянула. Это выглядело слишком похоже на мой нож. Но такие ножи — обычное дело. Красный нож с большим и малым лезвием, открывалкой, штопором и отверткой. А мой нож надежно спрятан в кармане сумочки, не так ли?

— Ей перерезали горло этим ножом с одного удара. Я нашел его рядом с трупом. Насколько мне известно, кунице не нужен швейцарский нож.

Рейвен передернула плечами.

— Где ты ее нашел?

— В лесу возле тропинки между нашим старым местом и вашим домом.

— Минутку, — сказала Рейвен. — Кейт, разве ты не ходила туда сегодня утром?

— Да, но я ничего не видела. На кухне мне показалось, что я услышала кошку, поэтому вышла посмотреть. — Мои слова звучали неубедительно даже для меня самой. Я хорошо понимала, что лучше умолчать о незначительных подробностях, таких как детские следы на снегу и хихиканье, которое я слышала в охотничьей хижине.

Рейвен накинула на Мэгпай старую рубашку. Она забрала кошку у Ника и отнесла сверток к своему «Шевроле Блейзер», где аккуратно пристроила его на заднем сиденье.

— Я похороню ее, — сказала она. — Джин не должна ничего знать и тем более видеть. Это погубит ее. И я хочу получить этот нож, Никки.

Ник протянул ей швейцарский армейский нож. Прощаясь, он кивнул нам обеим, забрался в свой грузовичок и задним ходом выехал с дорожки. Рейвен последовала за ним, но сказала, что вернется попозже и проверит состояние моей матери.

— Больше не оставляй ее одну. — Ее слова были скорее похожи на предупреждение, а не на просьбу.

Я немного постояла, слушая звуки отъезжающих автомобилей. Когда я повернулась к дому, в дверях появилась мать с куском хлеба в руке, на который она положила ломтик индейки, щедро политый горчицей.

— Куда он уехал? — осведомилась она. — Я принесла ему сэндвич. Такой приятный мужчина. Если бы ты не была замужем, пожалуй, он составил бы тебе хорошую партию.

— Никки — порядочный говнюк, мама.

— Кто?

— Ник Гризуолд. Мужчина, который привез тебя домой. Тот, для которого ты сделала сэндвич.

Мать безмятежно кивнула:

— Такой приятный мужчина. Его сестру убили в лесу. Бедная девочка! Знаешь, ей перерезали горло.

Нет, Дел задушили. Это кошке перерезали горло.

Мать откусила кусок сэндвича и ушла в дом.

— Бедная маленькая девочка, — пробормотала она с набитым ртом.

Глава 9

Начало — середина июня 1971 года

В последний школьный день, шестнадцатого июня, мой хитроумный план сработал против меня, как это происходит со всеми планами, которые придумывают отверженные пятиклассники в тщетной попытке завести друзей. Даже сейчас я хорошо помню эту дату, так как позже в тот вечер было обнаружено тело Дел. Эти два события — мое предательство и ее убийство — так прочно связаны в моем сознании, как будто одно не может существовать без другого. Не считая убийцы, я была последним человеком, который видел Дел живой. И когда я последний раз видела ее, она убегала от меня. Убегала так быстро, как только могли унести ее тощие ноги с ободранными коленками.

Вот-вот я должна была окончить пятый класс, а жизнь Дел Гризуолд уже висела на волоске. Обстановку в нашем типи нельзя было назвать мирной. Оказалось, что Ленивый Лось был отцом Рейвен, дочери Дои. Мими сообщила об этом моей матери, которая, вместо того чтобы грустно и с достоинством поблагодарить ее за откровенность, немедленно обрушилась на нее с обвинениями и назвала сплетницей, которая завидует чужому счастью. Мими вышла из типи, а мать крикнула ей вслед: «Ты ничего не знаешь об этом!» Вскоре после этой неловкой сцены Ленивый Лось пожаловал собственной персоной, несомненно, по настоянию Мими или даже самого Гэбриэла. Он признал, что да… возможно, он позабавился с Доей один, два или три раза, но они просто хорошо проводили время, и с тех пор много воды утекло… наверное, они покурили, прежде чем завалиться в постель, но это не имело никакого отношения к его птичке, к его Джинни. Его чувства к Джинни всегда оставались неизменными. Но «птичка-Джинни» не желала ничего слышать. Она колотила кулачками по его груди, рыдала и кричала «лжец!» до тех пор, пока не устала. Потом она велела ему убираться вон.