Сборник рассказов

— Может в Америку? — неуверенно предложил Димитру у которого там были какие-то родственники. В Америку было бы хорошо, подумали многие, с другой стороны какой там подоходный? Может еще больше, чем в Дании? Да и лететь туда, как сообщил начитанный почтальон Антоний, десять часов. А откуда лететь? Ближайший аэродром располагался в Александру — чел- Бун. И командовал им зловредный Штефан Кирица, пускавший в самолет по своему усмотрению. И по этому случаю особо нелюбимый многими.

— С красным в самолет нельзя! — твердо объявлял начальник, ссылаясь на туманные воздушные правила. А куда его девать, если у каждого еще с пятого сезона запас? Особо упорные пытались возить на рейсовом автобусе, регулярно проходившем по трассе в тринадцати километрах от села. Но до нее не вытерпливал никто, выпивая вино с полдороги. И гусей возить было тоже наказуемо, если только не договоришься с пилотом, вихрастым и веселым Моку. Тот брал любые грузы, скалясь при разбеге самолета на провожающее «кукурузник» начальство. Ветер трепал короткие брючки Кирицы, из приоткрытых форточек летели гусиные перья, а веселый Моку еще и махал тому на прощанье. Но так что бы долететь до Америки, об этом не могло быть и речи.

— Э-кхе. — задумались все. А Гугуце, ради собственного развлечения взобравшийся на косую и ржавую будку таксофона подпер щеку рукой. Интересно было, куда решат отделяться шумевшие под ним люди. По его мнению, отделиться нужно было туда, где есть значки и каждому дают в личное пользование зеленый «уазик». Но из скромности своего мнения он не выразил, предпочитая слушать, что скажут другие. А те спорили под ним.

— Десять часов можно и потерпеть, — утверждал Димитру, которому очень хотелось повидать родственников.

— Ну, а если не стерпишь? — упорствовала баба Родика, все еще твердо стоящая на мнении про Данию. Мало ли, размышляла она, с пенсионеров все одно подоходный не берут этот.

— Ведро можно с собой, — неуверенно предположил оппонент.

— Э-кхе, ведро! — сомневались окружающие. Это сколько ведер надо на триста человек? Да на десять часов?

— А, по очереди! По очереди! — защищался Димитру.

Конец спорам положил замогильный голос восставшего Дорела Мутяну. Совсем позабытый за спорами, скромный торговец привстал из пыли и, отряхивая испачканный рукав пиджака, сказал:

— Отделяться надо не куда, а от чего!

— Э-кхе? — поинтересовались любопытные селяне и временно прекратили лузгать семечки.

— Отделяться от чего! — важно повторил воскресший, и уточнил, — От земли! Отделяться надо от земли! Потому что на земле справедливости нету, и взять ее не откуда. Отделиться и объявить войну!

— Ай-ле, Дорел! Ай-ле! Войну, да! — восхищенно протянула толпа. Такая простая мысль, по мнению всех, могла прийти только в светлую голову. Это же надо! Столько споров и нелепиц! А всего-то надо было подумать и решить. Взять и отделится от всех и навсегда. И счастье наступит такое. Такое большое наступит счастье, что не унести его будет. Глаза присутствующих до сего момента растерянные и пустые осветились новым чувством. Отделяться! Непременно отделяться и лучше до вечера, не то до вечера могли принести другую бумагу. А уж что в ней могло быть, не знал никто.

И если отделяться, то войну непременно, не то завистливые неотделенные могли скопом навалиться в село, испортив полное счастье. С этим вопросом вышло небольшое недоразумение, в будущую свободную армию записываться не хотел никто. Дядька Ион дул в усы, доказывая, что еще не совсем отошел от танковых ранений, а Горан Бротяну особого доверия не вызывал, так, как только что вышел из участка, где сидел на сутках за вандализм. У остальных были огороды.

— Кого писать? Писать кого? — допытывался Антип, колеблясь ручкой над чистым листом бумаги.

— Э-кхе. — отвечали все и отводили глаза, кивая друг на друга.

В конце концов, после двух потасовок и взаимных обвинений порешили: временно назначить охранять сельские границы и вести военные действия пастуха Добу, а в случае, если он пьян — то Гугуце. А так как пастух был пьян постоянно, то значок «Отличник» первой степени, привезенный из армии Димитру и желтый свисток участкового, достались запасному стражу рубежей. Этому обстоятельству сам Гугуце был несказанно рад. Он свистел в свисток, провожая солнце, спешившее по делам за горизонты, и ходил по дороге, весело ковыряя пыль палкой. И при этом зорко следил, не подкрадываются ли обделенные счастьем соседи. Тех пока не наблюдалось.

Вечер тонул в свете единственного фонаря, горевшего у памятника партизанам. А первый на Земле дуче отделенного от всех села примар Антип Кучару был искушаем бесами, прибывшими с вечерней почтой.