Сборник рассказов

Мария улыбнулась всем: деду собравшему темные морщины, и недовольному Жорди, и морю, и солнцу. И даже Чичо, малолетнему начинающему преступнику, которому рыжий Саша смастерил рогатку, бывшую предметом зависти остальных малолетних и начинающих. Те поделки, что от отчаяния производились в некоторых дворах Бадалоны, такому сокрушительному оружию в подметки не годились. Что говорить, если Чичо сбивал голубя с пятидесяти шагов, в то время когда прочие, вынуждены были подбегать настолько близко, что осторожные птицы, теряя перья, взмывали в небо? В этом и была сосредоточена самая большая печаль, когда-либо посещавшая головы десятилетних бадалонцев. Было в этой печали что — то невыносимо тоскливое, трогающее за душу, потому что предусмотрительный Чичо взял с русского слово больше никому рогаток не делать.

— Летали сегодня? — старый Бальо кивнул на серый дым, поднимавшийся над обломками. Суетливые люди, ворочавшие их и два грузовика, отсюда были еле видны.

— Летали, — согласилась Мария, на что дед подпер щеку рукой и определил:

— Дураки.

Старик искренне недоумевал над бедами, что творились в небе.

«Зачем человеку вся эта ересь?» — думал рыбак Бальо, — «ведь у него есть море?»

Море было большое и его хватило бы на всех, даже Жорди, побаивавшемуся воды и ему нашелся бы кусочек зеленой глади. И уж тем более, его хватило бы и фалангистам руководимым коротышкой каудильо и этим пришлым, что с воем, взлетали с ближайшего аэродрома. Что было делать человеку в небе, дед понять не мог.

— Я тебе поесть принесла, — сказала Мария, пропустив последнее замечание деда мимо ушей. Ведь рыжий Саша был вовсе не дурак. Хоть иногда она и не понимала, то, что он говорил. Коминтерн и интербригады, все это было так далеко от нее, как и силуэты итальянских эсминцев сереющих на горизонте. А еще русский обещал как-нибудь взять ее с собой в небо. В то небо, где сейчас плыли облака, и сияло бесхитростное солнце.

— До встречи, Бальо, — недовольный Жорди, зачмокал, понукая застоявшегося мула. Его племянник не сказал ничего, так как уже летел по песку кдымящимся и очень занятным обломкам сбитого самолета. Расстегнутая рубашка его вздувалась пузырем, полощась мятыми полками, а убойная русская рогатка была крепко зажата в правой руке.

Море лениво гладило берег, раздумывая о своем. Старый Бальо неторопливо жевал сыр со свежим хлебом, оставив Марии возиться с приловом. Сегодня тот состоял из пары некрупных макрелей и тунца. Мелочь дед выкинул еще в море, чему кружившие над лодкой чайки были очень довольны. Да что говорить, все почему-то были довольны сегодня: Жорди насвистывал, подсчитывая прибыль, сытые чайки прохаживались по песку, а дед разглядывал внучку, после гибели родителей оставшуюся единственной молодой Бальо и думал о внуках, которые, по его мнению, должны были появиться хотя бы через пару лет.

— Пожарю сегодня на ужин. — решила Мария разглядывая зубастую макрель. — И еще Велардо обещал привезти помидоров. Будешь пан аб томаке?

— И вина пусть Тереза достанет, — согласился дед, протянув внучке мятые деньги жадного Жорди. — Я к мэрии схожу, разузнаю чего.

Его походы к мэрии были ежедневным ничуть не меняющимся уже в течение пяти лет ритуалом. Что там узнавал старый Бальо, окруженный такими же, как и он, обитателями Бадалоны, оставалось загадкой. Тем не менее, каждый день, вернувшись с лова или отправившись после обеда из дому, он спешил туда. Бабушка его походы не любила и укоризненно качала головой, воздевая узловатый палец, призывая в свидетели всех тех незримых, что существовали вокруг.

— Глупый Бальо, — говорила она, — Глупее дурачка Велардо!

На что дед загадочно ухмылялся, цыкая на нее: уймись, женщина. И уходил вразвалочку. Уж он- то точно знал, что Велардо не дурак. Какой же из него дурак, из человека, возившего с одинаковым успехом похороны и свадьбы на одном и том же возке? А еще, умудрившимся отхватить городской подряд на вывоз мусора? Да никакой!

Велардо был человеком уважаемым и мудрым. Вот если бы только он мог принимать роды! Если бы он умел это делать! Тогда круг замкнулся, и цикл стал бы полным. Роды — свадьбы — мусор- похороны. И везде был бы Велардо со своим возком.

В сонной лавке пусто. Залежи сухих жуков десятилетиями, копившиеся у окон, оставались нетронутыми. А еле видные сероватые облачка паутины обвисли в недвижимом воздухе. Бабушкин беспорядок был немного разворошен, но, то было обычным его состоянием. Ведь на улице война и беспокойства. А в небе — кавардак, творимый неуемными людьми. Старая Тереза, по всей видимости, направилась в храм. Послеобеденное время, время советов, иначе никак — небеса могли упасть на землю и разбиться вдребезги. Какие уж тут сигары? Так, чепуха, которая совершенно не успокаивает.