Сборник рассказов и повестей

Но адмирал и не думал смеяться. Не до смеха ему было — ему вообще на какое-то время показалось, что все окружающие предметы поплыли перед глазами, теряя четкие очертания — настолько чудовищны были услышанные слова. Но уже через секунду адмирал оправился от шока. Уже через секунду он знал, что ему следует делать дальше.

— Советник Барро, — сказал он громко. — Я обвиняю вас в измене и пораженческих настроениях. Властью адмирала флота я сажаю вас под арест. Адъютант! — крикнул он. — Арестуйте этого человека! В одиночку его! И никаких контактов с внешним миром, никаких разговоров с охраной.

— Мне жаль вас, мой адмирал, — сказал советник, когда его выводили из адмиральской каюты.

Испуг, видимо, лишил этого штатского остатков разума — адмирала Пинкера не следовало жалеть. Адмиралу Пинкеру теперь можно было только завидовать. Ведь его ждала впереди блестящая карьера. Всего за несколько лет он достиг звания Главнокомандующего всеми вооруженными силами Земли. Его флоты вдоль и поперек избороздили Галактику, подавив малейший намек на возможное сопротивление. Власть его была столь велика, что любое его распоряжение, каким бы нелепым оно ни казалось, исполнялось незамедлительно. Все члены Парламента вставали при его появлении и устраивали длительную овацию. И все они, естественно, голосовали единогласно за любой из предложенных им законопроектов. Он не отменял Конституцию — он просто не обращал на нее внимания. Он постоянно чувствовал себя всемогущим — как в детстве, когда устраивал игрушечные сражения — и был счастлив. И ему не надо было думать над объяснениями происходящего вокруг. Ему не требовалось напрягать свое воображение.

Он был девятнадцатым адмиралом, психограмму которого советник Барро — реальный, живой советник Барро — пропустил через свой БМК. Он был девятнадцатым потенциальным диктатором, девятнадцатым завоевателем Галактики. Советник устало вздохнул и выключил БМК, отправив в небытие адмирала Пинкера и всю завоеванную им Вселенную.

Найти среди военного руководства того, кто не стремился бы к абсолютному господству… Нет, ему, советнику Барро, задали явно неразрешимую задачу.

СВИДАНИЕ С КАДАВРОМ

Милый друг!

Вот уже два полнолуния минуло с тех пор, как произошли события, о которых я хочу поведать тебе. Возможно, слухи о них уже достигли твоих ушей — ведь слухи порой летят быстрее ветра и без труда преодолевают горные хребты, и бурные потоки, и границы между воюющими странами. Сама мысль об этом приводит меня в смятение, потому что слухи редко правильно отражают действительность. Гораздо чаще они до неузнаваемости калечат ее. А я не хотел бы, чтобы ты судил обо всем произошедшим со мной по слухам. Ведь даже рассказав тебе без утайки обо всем недавно пережитом мною, я не могу быть уверен, поймешь ли меня правильно хотя бы ты, один из самых старых моих друзей. Что уж тут говорить об остальных…

Вот уже много лет подряд ничто не нарушало спокойного течения моей жизни. Бури судьбы, которым и ты был свидетелем, постепенно утихли, и я жил спокойно и почти безмятежно, заставив себя позабыть о том, что они унесли с собой. Обо всем мне позабыть не удалось, но одно, по крайней мере, в моей жизни было — покой. Спокойствие того, у кого судьба не в силах больше отобрать ничего дорогого, того, который может ожидать от нее в будущем лишь неожиданных подарков. Так мне казалось — я не знал еще, что предстоит мне пережить. Все эти годы я с возрастающим усердием предавался своим ученым занятиям и почти никуда не выезжал из своей древней башни. Лишь письма старых друзей да их нечастые визиты разнообразили мое скромное существование. Меня перестали волновать события, потрясающие этот мир вдалеке от места моего уединения, меня перестали тревожить тени тех, кто ушел навсегда, меня почти не беспокоили местные жители, праздное любопытство которых так мешало мне в первые годы после возвращения. Только вездесущие мальчишки, наслушавшись рассказов о чудесах, на которые способны члены Двойного Круга, пытались порой проникнуть в мою башню и воочию увидеть плоды моих ученых занятий — я был к ним снисходителен, но старался не распалять понапрасну их любопытства.

Но всему рано или поздно приходит конец. Однажды — это было в самом начале осени — в дверь моей башни постучался странник, появление которого совершенно изменило плавное течение моей жизни.

Открыл ему Грэд, мой старый слуга — ты его должен хорошо помнить — привыкший отваживать нежеланных гостей. Для меня все гости, кроме немногих близких друзей, нежеланны — и поэтому Грэд встретил странника настороженно и недоверчиво. Но тот был настойчив в своем желании увидеть меня, и слуге в конце концов пришлось уступить. Оставив странника в холле, он поднялся ко мне наверх. В этот час я по своему обыкновению гулял в садике на крыше башни, отдыхая после утренних трудов, но мысли мои, как это случается нередко, не находили отдыха, блуждая по далеким и грустным местам, и потому я был отчасти даже рад возможности от них отвлечься.