Сборник рассказов и повестей

Наконец, я настроился на его волну и сквозь треск, который, как и следовало ожидать, успешно производила его рация, сумел разобрать его ответы. Если он не врал, то дело было серьезнее, чем я думал. Нас несколько раз прерывали. Сначала Фельцман проорал, страшно ругаясь, что в местной больнице, до которой они добрались, одни покойники, даже на детском отделении, а эти — я не решусь воспроизвести слова, которыми он охарактеризовал медперсонал — отсиживались в подвале. Потом из первого отряда доложили, что огонь перекинулся на ближний к комбинату квартал, и они вынуждены отходить, не осмотрев и половины домов. Но все это было так, информацией к сведению. Никаких решений от меня не требовалось. Зато к концу сбивчивого рассказа этого человека, представившегося заведующим заводским клубом, я понял, что делом коменданта мне придется заняться вплотную, пока есть еще для этого время.

Я не знал аратского коменданта. Никогда прежде, наверное, не встречал его. Он был одним из многих, назначенных оккупационной комиссией ООН. И тому, что он, судя по всему, погиб, удивляться особенно не приходилось. Здесь погибло уже достаточно много народа, и, наверное, погибнет еще очень и очень много. Но если то, что я о нем узнал сейчас, было правдой…

— Вы можете представить доказательства? — спросил я этого человека. Хорошо, что он не видел моего лица. Голос у меня был вполне спокойный.

— Да. У них там, в комендатуре, наверное, бумаги. И вообще… Вы сами убедитесь, что я не обманываю.

Я взглянул на карту города. Арат когда-то был прекрасным местом. Комендатура располагалась в замке, на острове — раньше там была картинная галерея. А еще раньше — тюрьма.

— Хорошо. Едем. Ахмед, ты раздобыл джип? — я обернулся к своему адъютанту.

— Он тут, за углом. Только бензина маловато.

— Нам хватит, тут рядом, — и двинулся к выходу. Я знал, что сюда уже не вернусь. Но не знал, конечно, что не увижу больше никого из оставшихся в здании Управления. Но я себя не виню. Я не бежал от опасности, и взрыв резервуаров там, в комендатуре, грозил гибелью не меньше, чем здесь. Я просто делал то, что должен был делать.

Ахмед сел за руль, я рядом, а этот тип повалился на заднее сиденье. Все внутри джипа было засыпано пеплом, и, когда Ахмед рванул машину с места, пепел с капота поднялся в воздух и на несколько мгновений закрыл нам видимость. Ахмеда это, конечно, нисколько не задержало, он, наверное, и с закрытыми глазами вписался бы в поворот к выезду с комбината. Недалеко от ворот стоял сафоновский БТР и поливал пеной из двух стволов близлежащее складское здание. Дыма было гораздо больше, чем когда мы ехали к Управлению, но я не стал задерживаться и что-то выяснять — Сафонов сам в состоянии решить, когда отводить своих людей.

Они все равно погибли бы, даже если бы я приказал им тогда немедленно бежать из города. А в том, что я уцелел, нет моей вины.

На улицах мы пару раз встречали группы закутанных в пластиковую пленку жителей, которых наши люди выводили к вокзалу. Когда мы ехали сюда, я боялся, что нам не хватит имеющихся в колонне защитных средств. Все-таки город с населением в двадцать тысяч… Но в штабе, видимо, рассчитывали именно на этот вариант, и средств защиты у нас было даже слишком много.

— Повторите, что вам известно о коменданте, — не оборачиваясь спросил я этого типа. Там, в Управлении, слишком многое отвлекало, да и говорил он сбивчиво, нечетко. А здесь нужна была абсолютная ясность, прежде чем я доложу обо всем в штаб.

— Только прошу учесть, что я лично не имел к этим делам никакого касательства, — торопливо пролепетал он в ответ.

— Ну разумеется. Иначе вы молчали бы, как рыба. Но откуда ваши сведения?

— Да об этом весь город знал. Все это видели. И потом… У меня же были связи среди служащих комендатуры. Со многими мы прежде работали.

— Где? — спросил я резко.

— Я… Видите ли, я раньше служил… ой! — он, наверное, прикусил язык, когда джип подпрыгнул на очередном ухабе, и ненадолго замолк. Потом спросил: — А мы так не перевернемся?

Я оставил его вопрос без ответа, и через некоторое время он продолжил:

— Я работал в местном комитете. На небольшой должности…

Все они теперь работали на небольших должностях. Все как один. И никто ни к чему не причастен. Как будто это меняет дело. Как будто мы пришли сюда для того, чтобы найти виновных и отомстить им, и наказать их. Как будто эта месть, это наказание может хоть что-то поправить.

Но почему они снова лезут наверх, почему они снова рвутся к управлению? Почему?! Потому, что ни на что больше не способны? Потому что вообще ни на что не способны — даже на то, чтобы понять эту истину?

И почему мы не в состоянии воспрепятствовать им?

— Ясно, — оборвал его я. — Говорите о коменданте.

— Он отправил отсюда три контейнера. Я знаю человека, который оформлял документы. Я знаю, где его можно найти.