Сборник сборников

Я не хочу убивать ее, настойчиво заклинал он, поглядывая на кровать, где лежала жена. А затем, через несколько минут, он произнес громким шепотом:

– Или хочу?

– Что? – вздрогнула она спросонья.

– Ничего, – ответил он, помолчав. – Спи.

Мужчина склонился над ним. В руках у него был какой-то издающий легкое жужжание инструмент.

– Это будет стоить два фунта за дюйм. Счистить татуировку стоит дороже, чем нанести ее на кожу. Ну, сдирайте ваш пластырь.

Разрисованный повиновался.

Мужчина отпрянул от него.

– О, Боже! Не удивительно, что вы хотите от нее избавиться! Как отвратительно! Даже смотреть противно!

Он включил свой инструмент.

– Вы готовы? Это не больно.

Хозяин балагана стоял тут же, в шатре, наблюдая за происходящим со стороны. Через пять минут мужчина, проклиная все на свете, сменил головку на инструменте. Десять минут спустя он с шумом отодвинул стул и почесал в затылке. Через полчаса он поднялся, велел мистеру Уильяму Филиппусу Фелпсу одеваться и начал укладывать свой инструмент.

– Минуту, – попытался остановить его хозяин. – Вы еще не закончили работу.

– И не собираюсь этого делать, – ответил мужчина.

– Но ведь я прилично вам плачу. В чем дело?

– Ни в чем, кроме того, что эта чертова картинка и не думает исчезать. Должно быть, она проникла очень глубоко, до самых костей.

– Да вы с ума сошли.

– Мистер, я занимаюсь своим делом тридцать лет, но в жизни не видел ничего подобного. Не меньше дюйма в глубину, если не больше.

– Но мне надо от нее избавиться во что бы то ни стало! – закричал Разрисованный.

Мужчина покачал головой.

– От этого можно избавиться только одним путем.

– Как?

– Взять нож и срезать ее с груди. Вы долго не проживете, но картинка исчезнет.

– Вернитесь!

Но мужчина ушел.

В понедельник вечером они услышали гул толпы, жаждущей зрелища.

– Народу собралось много, – заметил Разрисованный.

– Но они не увидят того, ради чего пришли, – решительно сказал хозяин ярмарки. – Ты не выйдешь к ним без пластыря. И успокойся. Любопытно все же посмотреть, что у тебя на той картинке, что на спине. Мы сможем показать им тот рисунок.

– Но она сказала, что это можно будет сделать только через неделю или что-то в этом роде. Старушка сказала, что надо подождать.

Хозяин оттянул в сторону пластырь со спины Разрисованного.

– Что там? – тяжело дыша от волнения, спросил мистер Фелпс, смирившись.

Хозяин приклеил пластырь на место.

– Фелпс, ты неудачник. Почему ты позволил этой старухе так раскрасить себя?

– Я не знал, кто она.

– Без сомнения, она обманула тебя с этой картинкой. Там ничего нет. Совсем. Никакого рисунка.

– Она проявится. Надо подождать.

Хозяин рассмеялся.

– Ну хорошо. Я подожду. Пойдем. Так или иначе, мы покажем тебя этому сборищу. Но только частично.

Они вышли к публике под взрыв оркестра.

Поздно ночью он стоял со своим чудовищным видом, выставив вперед руки, как это делает слепой, чтобы сохранить равновесие, почувствовать себя в этом мире, который устремляется на тебя, крутит и вертит и вот-вот свалит с ног. У зеркала он поднял руки.

На плоской, тускло освещенной поверхности стола лежали склянки с перекисью, кислотой, серебряные бритвы и квадратные листочки наждачной бумаги. Он брал каждый из этих предметов один за другим. Он смачивал ужасный рисунок на груди и тер его. Он работал час, не прерываясь.

Вдруг ему показалось, что кто-то стоит позади в дверях его домика на колесах. Было три часа утра. Он ощутил слабый запах пива. Она вернулась домой из города.

Фелпс не повернулся.

– Лизабет? – спросил он.

– Лучше тебе избавиться от нее, – сказала она, следя за движением его рук, в которых он держал наждачную бумагу. С порога она шагнула в комнату.

– Мне бы и самому не хотелось, чтобы у меня была такая картинка, – ответил он.

– Нет, хотелось, – настаивала она. – Ты все продумал заранее.

– Да нет же.

– Знаю я тебя, – ухмыляясь, сказала она. – О, я знаю, как ты меня ненавидишь. Ну да, ничего. Я тоже тебя ненавижу. И уже давно. Ты располнел и покрылся жиром, ты думаешь, тебя такого можно любить? Я могла бы рассказать тебе, что такое ненависть – это чувство мне знакомо. Почему ты не спросишь меня об этом?

– Оставь меня в покое, – попросил он.

– И перед всей этой толпой ты устраиваешь спектакль, в котором я поневоле участвую, ничего об этом не подозревая!

– Я не знал, что у меня там, под пластырем.

Она обошла вокруг стола, держа руки на бедрах, обращаясь к кроватям, стенам, стульям, выплескивая все, что у нее накопилось, а он подумал:

«Или я знал? Кто же создал эту картинку – я или колдунья? Кто из нас двоих? И как? Неужели я действительно хочу, чтобы она умерла? Нет! И все-таки…»

Он наблюдал, как жена подходила к нему все ближе и ближе, он видел, как напрягаются ее горловые мускулы, откликаясь на ее крики.