Счастье мне улыбалось

Кремер и Дмоховский поехали к драматургу. И сразу же у них установились такие дружеские отношения, словно они были знакомы сто лет. Иосиф Леонидович тут же вспомнил Сашиного отца, которого он, оказывается, встречал еще в 30-х годах, до того как тот был репрессирован и погиб. Знал Прут и Сашину тетку, актрису МХАТа Дмоховскую, воспитавшую племянника и заменившую ему мать, когда та сидела в сталинских лагерях. Так что у Саши оказалось две мамы. Потом он и тетку, и настоящую мать, когда она была реабилитирована и вернулась из ссылки, называл мамой.

При встрече с композитором и поэтом Прут сказал: «Я не знаю, как пишутся либретто для оперетт, так что вы, мальчики, сами все решайте». И «мальчики» принялись за работу. Они приезжали к Пруту несколько раз, показывали то, что у них получается, а он только делал поправки, и порой весьма серьезные. Уже после второго визита к нему Прут стал звать Кремера Толиком, а когда с ним познакомилась и я, он к нам так и обращался: «Таньчик! Толик!». Кремер называл Прута дядей Оней, потому что он сам так попросил. Его так звали все его знакомые, кроме сверстников, для которых он был просто Оней… Я потому привожу здесь эти милые подробности, чтобы стало понятно, в какой атмосфере создавалась «Катрин».

В своей неподражаемой манере Прут мог сказать Кремеру: «Толик! Слушай сюда!..» Хотя на самом деле Иосиф Леонидович прекрасно владел русским и французским языками, был человеком образованным — в свое время он учился в Швейцарии, где окончил привилегированный колледж. Вернувшись в Россию, он каким-то образом оказался у Буденного, в рядах его Конной армии. Вообще судьба Прута очень интересна, да и человек он был неординарный. У него дома была колоссальная библиотека, где имелось немало редких книг, а его знание истории, и в частности истории Франции, просто поражало. Например, к Пруту можно было обращаться за советами даже при работе над костюмами для персонажей «Катрин». Иосиф Леонидович доставал французскую энциклопедию исторического костюма, в которой подробно описывалось и показывалось, какие во времена Наполеона были мундиры, какие у них были обшлага, какие выпушки, какие цвета… Потому в нашем спектакле костюмы не просто соответствуют эпохе, а выверены с точностью чуть ли не до года.

Открывая другую французскую энциклопедию, он показывал: «Вот портрет Лефевра, а вот как выглядела его жена Катрин». Реальная Катрин Лефевр была грубой. По происхождению простая прачка, грузная провинциальная даже не женщина, а баба, стала герцогиней, потому что ее муж, пусть и храбрый, но всего только сержант, при Наполеоне стал маршалом Франции, герцогом. Но сделавшись столь знатной дамой, Катрин так и осталась самой собой, женщиной с манерами прачки. У Сарду эти особенности ее характера, ее поведения сохранены, а вот Прут, делая перевод и свою сценическую редакцию пьесы, несколько смягчил образ Катрин. Анатолий Кремер и Александр Дмоховский в свою очередь тоже смягчили его. У них она — простая женщина из народа, из низших его слоев, но по своей сути человек талантливый, а не просто грубиянка, попавшая «из грязи в князи». Уже в процессе работы над ролью я тоже смягчала образ Катрин, потому что шла за музыкой, очень лиричной, и за своей актерской природой, за своим восприятием этой незаурядной женщины.

Смысл нашего варианта пьесы Прута — в любви двух людей, Катрин и ее Лефевра, в борьбе этой уже немолодой женщины за сохранение своей любви. И в этой борьбе, которую она ведет с самим Наполеоном, Катрин проявляет недюжинные способности. Она противостоит ему и выигрывает. На этом построена интрига спектакля.

Но в самом начале работы, когда Толя и Саша, получив согласие автора пьесы, приступили к написанию либретто с учетом всех особенностей театра оперетты, все было несколько иначе. Они дали прочитать мне то, что у них тогда получилось, и это был единственный случай, когда я вторглась в их работу, спросила: «А что я буду делать во втором акте? Мне, как актрисе, здесь вообще нечего играть». Они со мной согласились и стали думать. Ведь в пьесе Сарду и потом у Прута всем сюжетом «заправляет» министр Фуше, известная своим интриганством и жестокостью историческая личность. А у нас всю интригу ведет Катрин. Второй акт был переписан и стал таким, каким мы его теперь и играем. (В нашем спектакле всего два акта, у Прута их было четыре.)