Счастье цыганки

— И ты считаешь, что искать помощи у совершенно посторонних людей — это правильней?

— Это легче… Пап, а ты сам никогда не замечал, что бываешь порой суров с самыми близкими тебе людьми? Суров и даже жесток.

— Если ты говоришь о себе и Максиме, то это совсем другое дело. Вы — молодые, а Земфира — взрослый человек. В конце концов, она — моя жена!

— Она — женщина, папа. Больше того, женщина, которая тебя любит. За это ее можно простить.

— Но она же лгала мне, Кармелита! Как можно жить с таким человеком?

— Ты непременно должен поговорить с Земфирой, — произнесла девушка так, как будто бы это она была старшей, а Баро — ее ребенком.

— Не знаю, дочка… Она ведь предала меня! А я доверял ей, как самому себе.

— Но ведь ты же ее любишь!

* * *

Разговора с мужем Груше оказалось мало. Надо было поговорить еще с кем-то. И она пошла к старой Рубине.

Та приняла гостью приветливо, заварила вкусный чай. Спросила:

— Ты пастилу любишь?

— Ага.

— Ну тогда угощайся!

Груша отпила чай и начала издалека:

— Ну и как тебе живется женой директора автосервиса?

— Спасибо, неплохо. Хотя, конечно, сколько живу, все не перестаю удивляться судьбе — чего только она нам не уготовит.

— А по табору не скучаешь?

— Скучаю, конечно. Разве может человек сразу забыть то, чем он жил всю жизнь?

— Так, может быть, вернешься?

— Нет, Груша. Теперь моя жизнь, моя судьба — здесь, с моим же Пашей. Ничего, время пройдет — попривыкну. А ты ведь не просто так пришла, дорогая моя, спросить что-то хотела?

— Ты знаешь, мне кажется, что Кармелита любит Миро. И очень страдает от этого.

Рубина ответила не сразу:

— Вот что, Груша. Только пообещай мне, что это останется между нами.

— Клянусь!

— Клясться не надо. Просто пообещай.

— Обещаю.

— Видишь ли… Сейчас-то я, конечно, уже не шувани. Но это я поняла давно.

— А ты им об этом сказала?

— Об этом не надо говорить — они все должны понять сами.

— Как же так? Да если б они об этом знали, то давно уже поженились и были бы счастливы!

— Они должны пройти свой путь и понять — сердцем понять, что они нужны друг другу. А если этого не произойдет, то можно потерять все.

— А если они уже все потеряли?

— Да нет, пока еще есть надежда.

— Рубина, но я же вижу Кармелиту каждый день, я вижу, как она мучается, как страдает!

— И я это вижу, Груша. Значит, они должны пройти через эти страдания. Думаешь, это неправильно?

— Неправильно. Ты должна им помочь. А если ты не поможешь, то это сделаю я!

— Не смей! Помни, ты дала слово.

— Но я же вижу, как Миро с этой Соней вместе каждый день ходят! Я же вижу, как она на него смотрит! А дело-то молодое. А Миро у нас парень честный — того и глядишь, этой Соне предложение сделает.

— Что ж, если так случится… Это будет его выбор, Груша…

* * *

А недалеко от табора Соню и Миро накрыл мелкий дождик. Они кинулись к Миро в шатер, но, пока добежали, успели промокнуть.

— Ой, Сонь, тебе ж переодеться нужно. — И, бросившись к вещам, парень достал оттуда свою лучшую рубашку. — Держи! А то, не дай Бог, простудишься. Ты переодевайся, а я пока снаружи подожду.

Но Соня его остановила:

— Постой, Миро… — Она подошла близко-близко и положила руки ему на грудь. — Не уходи…

Девушка смотрела на него глазами, в которых не было ничего кроме любви. Сейчас она готова была на большее. Она готова была на все. Но в последнюю секунду Миро как будто стряхнул с себя оцепенение.

— Соня, у нас, у цыган, так не принято.

— А я не цыганка!

— Но я — цыган.

— Миро, ты мне очень-очень нравишься!.. — И, приподнявшись на цыпочки, она поцеловала его в губы.

Миро принял этот поцелуй. И ответил на него. И обнял девушку.

Но вдруг сам отстранился. Мягко, но настойчиво он убрал от себя ее руки.

— Что случилось? — испугалась Соня.

— Ты прости меня, но я так не могу… — И Миро совсем не волновало то, что он говорит какие-то женские слова.

— Я тебе что, совсем не нравлюсь?

— Нравишься, Соня, очень нравишься. И поэтому я не хочу тебя обманывать…

— Обманывать? Но в чем?

— Мое сердце не свободно. — Он опустил глаза, хотя и сам не знал, в чем был виноват. — И между нами всегда будет стоять другая женщина. А я этого не хочу.

— Но ты же сказал, что я тебе нравлюсь… И я думала, что ты этого хочешь…

— Я действительно хотел этого минуту назад. Мне казалось, что я смогу не думать о ней. Но не получается. Извини…

— Я пойду… — Влюбленная девушка едва сдерживала слезы.

— Давай я тебя провожу. И… может, ты все-таки переоденешься?

— Спасибо, мне не холодно. И я найду дорогу сама!

— Но, Соня…

— Не надо, Миро. Спасибо за честность. Просто слишком много за один день: сначала мама, потом ты… — Не договорив, она выбежала из шатра, чтобы перемешать на щеках свои слезы со все еще моросившим дождиком.

А цыганский парень остался наедине с невеселыми мыслями.

* * *

Когда Игорь вернулся из пивной, то сразу понял, что Тамара не в духе. Что ж, поводов у нее для этого было более чем достаточно.

— У тебя все готово к вечеру?

— Конечно, дорогая. — Он попытался обнять Тамару, но получил резкий отпор.

— Приходил Зарецкий по поводу всей этой истории с выкидышем его жены. Зачем ты навел его на меня?!

Игорь отмалчивался.