Счастье цыганки

— Если это из-за нас, мы все-все делать будем, что Земфира скажет!

— Мы будем очень послушные! И даже кашу начнем кушать!

Дети в тревожном ожидании смотрели на Баро и Земфиру. Те стояли, растерянно глядя друг на друга. Потом улыбнулись и обнялись. Дети, сгрудившиеся вокруг них, радостно запрыгали. А остальные люди зааплодировали. Ян Альбертович, тот от избытка чувств вообще прослезился (он обожал такие благополучные и трогательные финалы). И от этого люди вокруг умилялись еще больше: надо же, какие хорошие, душевные люди работают в нашей прокуратуре!

Глава 28

Олеся нажала на кнопку звонка. Но никто не ответил. Потом она постучала в тонированное окошко охраны, и снова молчок. Нет, это вправду похоже на какой-то страшный заговор. Она узнала о страшной опасности, грозящей Кармелите и Астахову. Но во всем городе так и не смогла найти ни одного человека, кому можно было бы рассказать об этом. Олеся отошла подальше от ворот. И вдруг увидела дым по ту сторону забора. Неужели показалось? Да нет, точно! Это пожар. Здесь со стороны парадного входа пробраться во двор не удастся. Нужно обойти участок. Может, там, с тыла, есть какая-то щелочка.

Действительно, с другой стороны забор был не так высок. Олеся ловко перебралась через него. И увидела перепуганных лошадей, мечущихся по двору Зарецкого. Горела конюшня, в которой, как она хорошо знала, в последнее время жили не только кони, но и Кармелита.

Все ясно, слова Игоря были не пьяным бредом и не пустой угрозой. Кармелите действительно грозит страшная опасность. Наверное, ее оглушили и оставили там, в конюшне. Как же страшно идти в огонь. Как страшно. Но нужно! Нельзя стоять и спокойно смотреть, как погибает человек.

Конюшня разгоралась все больше. Но Олеся вбежала в нее.

— Кармелита! Кармелита! Где ты?

Господи, хоть бы знать, что здесь, где да как? Но разве в таком дыму разглядишь.

В это время раздался страшный треск, и сверху на девушку упала горящая балка. Она ничего не успела: ни увидеть, ни почувствовать.

* * *

Сон вошел в сознание Люциты незаметно, вкрадчиво, как будто змея вползла. Был он весь в каких-то болотно-коричневых тонах. Она, Люцита, стоит на берегу озера. У ее ног — лодка. А в ней сидит человек в балахоне с капюшоном на голове. Люцита всматривается в человека, но не может понять, кто это. Неясно даже, мужчина это или женщина. Но вдруг к лодке подходит ее Богдан, он дает лодочнику монетки. И в этот момент в лодочнике угадывается Олеся. Рыч забирается в лодку. Лодка отчаливает. Лодочник-Олеся начинает грести. Люцита остается на берегу одна. Как же так, почему? Она кричит, громко и безнадежно: «Богдан! Богдан!» Но лодка неумолимо отдаляется от берега…

Люцита проснулась. Что за странный сон? Почему в нем была Олеся? И неужели Богдану снова плохо? Наверное, да. Мимо нее пронесся врач, прямиком в Богданову палату. Вслед за ним — медсестры с какими-то шприцами и капельницами. Суета улеглась только через полчаса. Все разошлись. И тогда изможденная Люцита снова уснула.

Сон вернулся. Это все то же озеро. Лодку с Богданом уже почти не видно. Но Люцита все стоит на берегу и ждет, непонятно чего. И вдруг — о чудо! — лодка начинает возвращаться. Вот она уже подплывает к берегу. Лодочник-Олеся вернула Богдану монетки и он сошел на берег. Люцита тут же бросилась ему на шею. И вдвоем, в обнимку, они ушли подальше от загадочного озера. Из болотно-коричневого сон стал изумрудно-зеленым. Перед тем, как насовсем уйти от озера, Люцита обернулась и увидела взгляд Олеси. Та смотрела им вслед с грустью и легкой завистью…

Люцита опять проснулась. Захотелось набрать в грудь побольше воздуха. Она то ли вздохнула, то ли зевнула. И после этого ощутила какое-то безмерное счастье, казалось, заполнившее всю ее грудь вместе с воздухом. Люцита вдруг поняла, что с Рычем все будет в порядке. Он точно выживет.

Вот только Олеся. Что с ней? И почему она приснилась в таком странном виде?

* * *

Новость о пожаре вспыхнула так же внезапно, как и сам пожар. Конюшня сгорела дотла. Спасать уже было нечего. Пожарные, «скорая» и милиция приехали одновременно, одной бригадой. Первой уехала «скорая». Потом — пожарники. А вот милиция задержалась надолго, особенно после того, как на пепелище были обнаружены человеческие останки. Их сложили в черный полиэтиленовый мешок и отвезли в судмедэкспертизу.

Баро все требовал, чтобы ему разрешили посмотреть на то, что осталось от доченьки — Кармелиты.

Но его не пустили. А Астахов стоял молча. Только ногти его впилась в ладони так, что выступила кровь.

Зубчановка погрузилась в мрачную тишину.

Да, невеселым получилось примирение Баро и Земфиры. Они вдвоем да еще Астахов сели в гостиной дома Зарецкого. Взяли графин вина, чтобы легче было пережить нежданно обрушившееся горе.

— Это я во всем виноват. Я! — мрачно сказал Баро.

Земфира не знала, что ему можно сказать, поэтому просто взяла его руку и начала ее поглаживать с материнской нежностью. А Астахов сказал с мужской жесткостью:

— Рамир, я прошу тебя, перестань… не надо так говорить.