Счастье за углом

– Твоя вагина – это тоже водоворот энергии. Ощути ее магнетизм. Услышь песню сирены, которая живет в тебе. Слышишь?

– Кажется, я забыла выключить радио.

Мэси рассмеялась.

– Псевдонаучный народ до сих пор вопит, что в этих горах полно кварца, а он служит природным генератором электромагнитных волн. Главные священные места индейцев чироки располагались именно здесь. Чироки верили, что человек не может познать себя, пока не отыщет свое место в мире. Мы с Альбертой нашли свое место здесь. И обрели себя.

Я любила бабушкины горы, но совершенно точно не нашла себя и свое истинное призвание, прибежав сюда прятаться после ожогов, полученных при аварии. Остроумный ответ как-то не получался, поэтому я посмотрела на Мэси наивными глазами и провозгласила:

– Хрустящие пончики с кремом тоже изобрели в Северной Каролине.

Она засмеялась и кивнула.

– Вижу, духи говорят с тобой через туристические брошюрки и еду.

– Еще в Калифорнии, когда я пыталась заставить себя жить дальше, бисквиты Дельты были для меня символом всего хорошего, что было связано с бабушкой и ее домом. В детстве я была невероятно счастлива, когда приезжала к ней. Здесь было единственное в мире место, где я могла делать, что захочу, и забыть о своей внешности. Бабушка кормила меня бисквитами с кремом и не ругалась, что я набираю вес. Так что да, наверное, бисквиты для меня много значат. Бунтарство и свободу в частности. Для меня бисквиты – это определенное состояние души. И Северная Каролина тоже.

– Ладно, хорошо. Давай я попытаюсь вспомнить другую известную еду этого штата? – Мэси прищурилась и посмотрела в небо. – Не вспоминается. А как насчет знаменитостей? Энди Гриффин и Ава Гарднер родом из Северной Каролины. Эдвард Р. Мурроу, О. Генри, Братья Райт, а еще Черная Борода, известный пират. Он был не отсюда, но провел немало времени, прячась на озере Окракок.

– Энди Гриффин и Черная Борода. Пахнет реалити-шоу «Мэйберри, Аррр, Округ Филадельфия».

Она опять рассмеялась.

– Девиз этого штата звучит как Esse quam videry, что означает «Быть, а не казаться».

Быть, а не казаться. Я выдохнула.

– Знаешь, я была бы счастлива хотя бы казаться.

Мэси тоже вздохнула.

– Ты все еще не прошла фазу отрицания. Я понимаю. И часто видела такое у женщин на ферме. Мы говорим об этом во время сессий психотерапии.

Я уставилась на нее.

– Хочешь сказать, я веду себя как жертва домашнего насилия?

– Отчаянное желание добиться признания у мужчин, чувство собственной никчемности, недостаток любви к себе. Да, на ферме мы часто сталкиваемся с такими проблемами. Тут нечего стыдиться.

Я застонала. Некоторое время мы молчали, потом Мэси подняла CD-плеер.

– Чтобы развеять тоску… ты знала, что Карл Сэндберг уехал во Флэт-Рок? Это к югу от Эшвилля. Чудесный маленький городок. Эти горы зовут к себе поэтов, художников и певцов. И ты можешь почувствовать их вершины в душе. – Она прижала плеер к сердцу и процитировала: – «Укажите мне город, который так звонко поет свои песни, гордясь жить, быть грубым, сильным, искусным»[18].

– Ода Альберте, – сухо сказала я.

– Это из «Чикаго» Сэндберга.

Чикаго. Томас. Где-то в глубине души мне очень хотелось оказаться рядом с ним. Просто вдохнуть его присутствие, ощутить энергию его «воронки».

Я посмотрела на грузный оранжевый трактор, стоящий посреди двора, и спросила у Мэси:

– Можешь научить меня водить эту штуку?

– Конечно! Вот видишь, сила машины – это сила мира, а ты инстинктивно хочешь почувствовать с ним связь.

Нет, я инстинктивно хотела доехать до хижины Томаса. Но зачем уточнять?

* * *

Развилка двух дорог – я выбрал ту, Где путников обходишь за версту. Все остальное не играет роли.

Сидя на спине дизельного мамонта, я смотрела, как поднимается и опадает Руби-Крик Трейл. В зимнем лесу даже трактор мог с легкостью слететь с разбитой дороги, которая вела к хижине Томаса. Дельта предупреждала меня, что дорога к нему еще хуже той, что тянулась к моей ферме, и что мне придется пересекать ручей в том месте, где в нем по колено воды.

Может, стоит вернуться и попытаться доехать завтра. Я уже похлопала себя по спине. Хватит и маленького шага.

Нет, Альберта учует запах поражения. Узнает, что я струсила. И сожрет мою печень с домашним клубничным джемом.

– Пошел, чудовище, – сказала я трактору, переключая передачу. – Роберт Фрост и я не знаем страха. Мы выбираем нехоженый путь.

* * *

Я стояла во дворе Томаса, наслаждаясь чудесными панорамами гор, окружавших это место со всех сторон. Я ходила вдоль идеально ровных рядов виноградника, гладила пальцами деревянные столбики и стальную проволоку, иногда останавливалась и нежно касалась лозы, которая уже начала заплетать верхние ряды проволоки.