Счастья и расплаты (сборник)

Дора,          Летиция нас породнилаcреди охотников на крокодилову этого крошечного сельца,где ни одиношенького подлеца.Сельцо —          сиротка двадцатого века,но можно в нем «Доктор Живаго» прочесть.Есть здесь и библиотека,и библиотекарь есть.Его зовут Верхилио Диас —Вергилий по-нашему.          Он чуть горбат.

Его лицо так по-детски гордилось,когда он показывал, чем богат.Конечно, здесь были синьор Данте,сеньор Сервантес,          и мистер Твен,и компаньеро Неруда,          к чьей датенедавнего шестидесятилетияблагодарными жертвами его многопоэтиябыла сделана книжная выставкавлюбленно и чистенькона одной из – увы! – очень узеньких стен.«Я, наверное, первый русский в Летиции?» —«Русские, правда, здесь редкие птицы,

но залетают и к нам, дон Еухенио.Может, прибавит вам вдохновениято, что был у нас русский писатель —          Смирнов[8].Веселый был человек.          Лихо бил на лице комаров». —«Какой из Смирновых?» —          «Серхио.                    А дальше трудней – Серхевич.Я его не читал никогда,          но вообще компаньеро сердечный.Его книг у нас не было,          но как внимания знаки

он оставил нам несколько слов          не на книжке своей, а на Пастернаке…»Потрясенно раскрыв «Доктор Живаго»,          я вправду увидел автограф,да и несколько слов,          я сказал бы так —                    пышноватенько добрых.Что-то вроде:          «От имени советских писателей столицы                    ярад, что вижу здесь книгу нашего классика.          Вива, Летиция!»Мой Вергилий,          не знавший подробностей нашего ада,

чуть замявшись, спросил:          «Дон Еухенио, вам это явно читать тяжело.                    Ну а может, не надо?» —«Спас он многих героев из тюрем… —          ответил я с чувством стыда и печали.После стал председателем сборища,          где Пастернака тогда исключали…»И ответил Вергилий          подавленно и сокровенно:«Я, как библиофил, понимаю,          что книга c автографом этим —                    бесценна».

9