Счастья хватит на всех

Сашка, затаив дыхание, наблюдала за произошедшей метаморфозой, стараясь не очень удивляться, повторяя себе, что он артист. Такая профессия — каждый день создавать праздник. Если не уметь мгновенно переключаться, сойдёшь с ума. Лампочки перегорят. За сценой он не обязан излучать радость и счастье.

После первой песни его и правда завалили цветами, и Сашка, обмирая от волнения, три раза запнувшись, всё-таки дошла до него. Встала чуть позади, не смея окликнуть. Он сам заметил, повернулся, сгрузил букеты ей на руки и тут же снова схватился за микрофон, чтобы дальше шутить, говорить, петь. Для него всё заняло секунды, а Сашке они показались вечностью. Словно в замедленной съёмке она видела его лицо, очень близко, да ещё и в ярком, слепящем свете. И, кажется, впервые осознавала, сколько ему на самом деле лет. Сейчас она могла разглядеть и седые виски, и глубокие, даже с гримом заметные морщины, пересекающие лоб, и сухую, в коричневых пигментных пятнах кожу на шее, которую забыли припудрить. А главное, глаза. Глаза старой больной черепахи, водянистые, равнодушные, медленно смаргивающие, почти без ресниц.

Цветы она, как и было велено, швырнула на колонку. Выбрала из кучи веников два поприличнее, отложила в сторонку.

— Для Сапфиры и Гранд? — поинтересовался уже знакомый голос.

Сашка обернулась и увидела Тоню. Девушка стояла с чашкой в руках, бледная, растрёпанная, но всё же не такая жалкая, как на улице.

— Для них. Ренат велел выбрать цветочки «от Всеволода Алексеевича», — усмехнулась Сашка.

— Он всегда так делает. Он вообще на редкость постоянен, всё по одному сценарию. Цветы гостям из числа подаренных, тёплое питьё, — она кивнула на чашку, которую держала, — после каждых пяти песен, чтобы голос не садился. Как будто спасёт! И как будто не всё равно, каким голосом под фанеру шпарить.

— Рассказывай! — машинально вскинулась Сашка. — Туманов всегда работает вживую.

Сказала и осеклась. С кем спорит? С костюмером, которая каждый день у кулис стоит? А просто включилась старая привычка с пеной у рта защищать любимого Всеволода Алексеевича от каждого, кто косо посмотрел в его сторону. На форуме, в случайном разговоре — не важно.

Тоня лишь печально улыбнулась.

— Он «дабл» поёт. Поверх фонограммы своим голосом. И, честно говоря, получается ещё хуже, чем с «фанерой», звук расслаивается, сильнее все косяки слышно. Но его же не переубедишь. Что ты так смотришь? Старенький он уже. Если морда висит, как у шарпея, почему же связки должны быть молодыми? Стареет весь организм целиком.

Уж Сашке это можно было не рассказывать, она и так прекрасно знала. Но предпочитала не помнить.

— А тебе не попало за костюм? — поспешила она перевести тему разговора.

— Попало, конечно. — Тоня пожала плечами. — Тоже традиционно. Не за пятна, нет, кофр спас. На сей раз рубашка оказалась перекрахмалена. А три дня назад орал, что я недокрахмалила. Ой, как будто ему не всё равно, сейчас две песни споёт под софитами, и ту рубашку отжимать можно будет. Лишь бы поорать.

— Такой злой шеф?

Хотела бы Сашка сказать всё, что думает. Как она и предполагала, всем в коллективе он плохой, все его критикуют. И директор глаза закатывает, и костюмерша кривится. А то, что все живут за его счёт, это ничего! Не будет он выступать, куда они все пойдут, интересно? Но Тоня покачала головой.

— Нет, он хороший, на самом деле. Просто нервничает сегодня, всё-таки в Москве концерт, тут публика зубастая. А так хороший. Лучший…

И встретившись с ней глазами, Сашка поняла, что нашла того самого человека. По-настоящему своего.

Часть 4

Тонечка

— А сейчас выступает Тонечка Елизарова! Давайте похлопаем, дети! Тонечка исполнит для нас русскую народную песню «Барыня»!

И Тонечка под нестройные хлопки пока ещё детсадовцев, которым уже совсем скоро предстоит стать первоклашками, выходит на импровизированную сцену — в кружок, образованный детскими стульчиками. Воспитательница включает магнитофон, и под разудалую музыку Тонечка вертится, уперев руки в боки, швыряя толстую косу то вправо, то влево:

— Барыня, барыня, сударыня, барыня! Э-э-эх!

«Э-э-эх» у неё особенно хорошо получается. Голос у Тони звонкий, весёлый — и выступать ей нравится. Нравятся аплодисменты, похвала воспитательницы, умилённые взгляды родителей, собравшихся на утренник, а больше всего нравится шоколадный заяц в блестящей обёртке, которого ей торжественно вручают. Гонорар!