Счастливый Кит. Повесть о Сергее Степняке-Кравчинском

— А вот извольте послушать.— Волховский потянулся к своему столику и извлек из ящика потрепанную папку.— В те норы загадочные взрывы волновали весь город. Кто? Зачем? Почему? Ничего не понятно. Как всегда, умные люди предполагали, что дело это внутреннее. Кто жаждет перемен в стране? Конечно, ирландцы. Известно, что католики хотят свергнуть иго протестантов. Да так оно и было. Нет ничего страшнее и устойчивее религиозной распри. Взрывы продолжались, и негодование большого города росло с каждым днем, с каждым новым взрывом. Лондон к этому не привык. Это вам не Питер шестидесятых годов с его пожарами. И когда на одном из больших мостов взлетели на воздух и погибли люди, числом до восемнадцати, чаша терпения в парламенте переполнилась. Правительство потребовало у Соединенных Штатов выдачи нескольких подозрительных ирландцев английского подданства. Они там нашли прибежище у своих земляков.

— А как же иначе? — рассудительно заметил Гуденко — Хоть на мосту, хоть на земле загубил людей — отвечай.

— Не об этом речь,— отмахнулся Волховский.— Вы только вникните, что в это время происходило. Наша

радикальная эмиграция была в тревоге во всей Европе. Начать с того, что русское правительство довольно шумно настаивало перед Францией на выдаче Гартмана.

— А это что еще за птица?

— Ну и лексикон у нас, достопочтенный сэр! Даже атеисты, входя в церковь, снимают шапку. Эдак вы и Софью Перовскую обзовете цыпленком? Попрошу вас выбирать выражения, когда говорите о людях «Народной воли». Раз уж взялись нам помогать, то извольте...

— Ладно, ладно,— Гуденко постарался погасить нечаянную вспышку.— Не придирайтесь. Обмолвка.

— Так вот. А Гартмана вам следовало бы знать. Он один из организаторов знаменитого подкопа на Московско-Курской железной дороге. В газетах всего мира это называлось покушением на царский поезд, и, как известно, оно не удалось.— И сейчас, при одном воспоминании, Волховский заметно волновался. Он вертел карандаш в пальцах, и карандаш дрожал.— Царь-батюшка как раз перешел в другой вагон. Чертова невезуха! Гартман был единственный, кому удалось бежать за границу, в Париж. Впрочем, покушение на его выдачу тоже не удалось. Расправу готовите — черта с два! На защиту поднялась вся прогрессивная Европа. Поднял голос тогда и Виктор Гюго. Правда, Гартмана выслали из Франции, но он перебрался в Англию, а оттуда подался в Америку.

— Ну а Степняк-то тут при чем? — сболтнул Гуденко н запнулся. Сейчас он был готов откусить себе язык. Можно ли так выдавать себя? Но Волховский, взволнованный воспоминаниями, не заметил его оплошности и только удивился:

— Как вы догадались? Именно Степняку пришлось расхлебывать эту кашу — он уже жил в Англии. Но об этом позже. Почти в то же время царское правительство заключило с Бисмарком соглашение о выдаче политических эмигрантов. Это уже не было новостью. Еще до соглашения немцы выдали друга Плеханова и Веры Засулич, неугомонного Дейча, когда он нелегально из Швейцарии по поручению партии приехал в Германию.

Папка лежала у него на коленях. Он стал неторопливо развязывать тесемки. Одну, вторую, третью...

— Вот и считайте. Громкий скандал вокруг Гартмана — раз. Соглашение с Бисмаркрм — два. Взрывы в Лондоне — три. Как-то поразительно, вернее, подозрительно все сошлось в одно время. И вот тут-то на страницах консервативной «Пэл-Мэл газетт» появляется статья некоей госпожи Новиковой под сенсационным заголовком «Русификация Англии». Ушат грязи на Гартмана, Кропоткина и Степняка.

— С чего же это она так вскинулась?

— Не с чего, а зачем. Не понимаете?

— В толк не возьму.

— Ну так вам все разъяснит Энгельс,— так же неторопливо он достал из папки газетную вырезку, слегка пожелтевшую от времени.— Я тогда еще не высадился на английский берег, но потом я отыскал и сохранил эту статью как образец интернациональной солидарности. Энгельс не был бы самим собой, если бы не вмешался, не выступил с открытым забралом. — Волховский так увлекся, пересказывая эти давние события, что позабыл о собеседнике. Опомнился, посмотрел на Гуденко с некоторым удивлением, спросил:

— Вы по-немецки понимаете?

— Ни в зуб ногой.

— Тогда я вам переведу. Вот слушайте: «Всем известно, что русское правительство пускает в ход все средства, чтобы заключить с западноевропейскими государствами соглашения о выдаче русских революционеров-эмигрантов.

Всем известно также то, что этому правительству важно прежде всего добиться такого соглашения с Англией.

Всем известно, наконец, что официальная Россия не отступает ни перед какими средствами, если только они ведут к цели.

Так вот, 13 января 1885 года Бисмарк заключает с Россией соглашение, по которому каждый русский политический эмигрант должен быть выдан, как только России заблагорассудится предъявить ему обвинение как возможному цареубийце или динамитчику.

15 января г-жа Ольга Новикова, та самая г-жа Новикова, которая в 1877 и 1878 гг., перед турецкой войной и во время ее так блестяще провела благородного г-на Гладстона в интересах России, опубликовала в «Pall-Mall-Gazette» воззвание к Англии.