Сделка обреченных

Андрей достал из ящика стола пожелтевшую рукопись и нашел нужное место. «Еще хуже обстояло дело с каким-то важным господином, вероятно одним из директоров заводов Рено, – прочел он. – Вертя в руках тросточку с позолоченным набалдашником, он заявил мне, что ждет документы и не позволит поезду отправиться в путь, пока документы не будут ему доставлены». В принципе, выяснить, кто именно из директоров заводов «Рено» отправлялся в поездку 12 апреля, можно. И найти знаменитого виолончелиста, которого провожали поклонники и поклонницы, тоже можно. Тем более что виолончелист вышел в Меце. Вероятно, либо он родом из этого города, либо, судя по количеству вещей и провожающих его людей, ехал на гастроли. В живых их, конечно, уже нет. Но, может быть, родственники что-то знают об этой поездке. Знаменитый музыкант вполне мог вести дневник. Могли остаться статьи о тех гастролях, афиши, программки. А о поездке директора «Рено» могли остаться записи в документах компании.

Андрей перевернул лист. После отхода поезда господин из восьмого купе попросил у проводника чай. При этом он сосал трубку с прямым мундштуком. Но Жан Вальдман не курил трубки. Значит, в купе уже находился Пьер Матин. Сразу после отхода поезда! Значит, Жан Вальдман не выходил ни на какой из следующих остановок. И не разбивался, выпрыгнув из окна вагона. Значит, он исчез в Париже. Либо вышел из поезда, либо исчез внутри состава. Но если так, то к его исчезновению не имеет никакого отношения гестапо.

Андрей провел рукой по небритому подбородку. Как же он не сообразил? Жан Вальдман никуда не уезжал из Парижа! Он остался… Но стоп! Вальдман поднимался в вагон. Свидетель этому Авраам Ашинзон. Мог ли Вальдман выйти из вагона до отхода поезда? Нет! Это заметили бы и проводник, и Авраам Ашинзон? Ведь он провожал поезд и махал рукой именно Жану Вальдману. То есть, когда поезд отходил от перрона, в купе был Вальдман, а когда проводник принес чай – уже Пьер Матин. Куда же делся Вальдман? Спрыгнул на ходу? Почему тогда он не вернулся домой? Если он исчез в Париже, значит, надо проверить, нет ли в сводке происшествий по Парижу 12 или 13 апреля неопознанных трупов.

Андрей почувствовал, что голова идет кругом, и перевернул страницу.

13

Жюль Перно хмуро барабанил пальцами по папке с эскизами, упрямо и демонстративно смотрел куда-то в угол, мимо Лизы.

– Жюль! – взмолилась Лиза. – Посмотри на меня!

Перно обиженно закусил губу, но головы не повернул.

– Что ты там увидел? – Лиза проследила за взглядом художника.

– Ничего. – Перно скорбно поджал губы и стал похож на пастора, вынужденного выслушивать исповедь отвратительного детоубийцы. – Там я ничего не вижу. Я вообще ничего не вижу, не слышу и не понимаю. Потому что все, чем я занимался в последние годы, растоптано и уничтожено.

– Жюль! – вздохнула Лиза. – Перестань! Я отключилась от дел всего на несколько дней! Жюль!

– На несколько дней! – Перно возвел глаза к потолку, словно призывал в свидетели того, кто был над ним. – Она отключилась всего на несколько дней! Но каких дней! – возопил он. – Тебя все искали! Все мечтали после твоего триумфа заключать с тобой контракты! Эти несколько, как ты говоришь, дней могли сделать тебя миллионершей!

– Жюль, поверь мне, еще ничего не потеряно. – Лиза протянула к Перно руки, словно ребенок, пытающийся спастись из водоворота. – Я знаю мир моды. Сейчас все придут в себя, обдумают ситуацию и поймут, что больше всего на свете они хотят заключить контракт с нами. И именно потому, что все эти дни мы были недоступны. Подумай, Жюль! Модельеры, они же как дети. Чего больше всего хочется ребенку? Того, что ему запрещают! Они не могли встретиться со мной? Прекрасно! Значит, сейчас они просто мечтают об этой встрече. Более того, каждый подозревает, что наша встреча не состоялась, потому что его обошел конкурент, и это делает нас еще более желанными. Жюль! Они не пожалеют ничего, чтобы добиться контракта с нами!

Лиза с трудом перевела дыхание и гордо взглянула на Перно. Все-таки не зря говорят, что способность убеждать она унаследовала от отца. Тот всегда потрясал собеседника точным анализом ситуации и неожиданными поворотами мысли. Когда Лизе в семь лет удалось убедить няню не кормить ее овсяной кашей вопреки строгому распоряжению мамы, она впервые услышала от бабушки об унаследованных ею «вальдманских генах».

Но немедленно сдаваться Перно не собирался.

– Бред! – буркнул он, но гораздо менее уверенно. – Ты знаешь, как все обиделись, когда ты не приехала на банкет?!

– Я попала в аварию! Сколько раз можно тебе повторять? Понимаешь? В аварию! Моя машина сбила человека! После того, как ты угостил меня коньяком. Я вообще чудом не оказалась в тюрьме!

Перно исподлобья взглянул на Лизу.

– Жюль, ну не будь таким злюкой! Я же знаю, что ты уже со всеми и обо всем договорился. Не хочешь мне рассказать?

Лицо Перно просветлело, но время мирного соглашения еще не пришло.

– Тебя еще интересует моделирование одежды? – ядовитым голосом произнес Перно. – А я уже записал тебя в следопыты.