Сделка с профессором (СИ)

Эдман кинулся на герцога и принялся душить, тот захрипел, рванулся вперед, оступился и влетел прямиком в приоткрытые на изнанку двери. Струя темной энергии пронзила его насквозь, душераздирающий крик боли и ужаса огласил проход, Серпентас упал на магический треугольник и растворился в воздухе. Хрупкое равновесие нарушилось, темный и светлый потоки перемешались, образовав воронку, магический фон дрогнул, и грань между изнанкой и миром людей покрылась трещинами. Эдман подхватил Беатрис на руки и побежал прочь. Но каменный пол крошился под ногами, мысок попал в углубление, и Джентес полетел вместе с Бетти вперед.

– Эд, очнись! – орал на него Иксли и тряс за плечи. – Щит лопнул. Надо спешить.

Голова кружилась, во рту стоял омерзительный горький привкус, невыносимо мутило. Эдман, превозмогая дурноту, поднялся и поплелся за выломившими дверь стражами.

Иксли склонился над лежащим на полу герцогом. Жандармы окружили лежавшую на камне Сонар и рассматривали вонзенные в ее ладони и ступни кинжалы.

– Сдох паскуда, – процедил Вилмор, ощупывая шею Серпентаса.

Эдман подошел к жертвеннику и распорядился:

– Отойдите.

Он аккуратно выдернул клинки, отшвырнул в сторону и прошептал заживляющее заклинание над ранами Беатрис, но оно не сработало. Не задумываясь, Эдман оторвал полоски ткани от своей рубашки, перевязал ими руки и ноги Сонар и проговорил:

– Герцог мертв. Нам с Беатрис здесь делать больше нечего. Вил, окажи любезность, попроси кого-нибудь доставить нас домой.

Искли обернулся и увидел, как глаза друга закатились, и он повалился на пол возле камня.

Глава 20

Эдман провел в забытьи три дня. Доктор Хрюст делал все возможное, чтобы он скорее восстановился, но магическое истощение оказалось не так-то просто исцелить. Мана накапливалась в его резервуаре катастрофически медленно, и снадобья оказывали лечебный эффект довольно вяло.

Открыв глаза, Эдман осмотрелся и увидел в кресле возле своей кровати дремлющего Вилмора. Яркие солнечные лучи пробивались сквозь плотные шторы и блуждали по его лицу, но главе департамента это нисколько не мешало.

– Тебе пора в отпуск, – хриплым голосом вынес вердикт Эдман. – Засыпаешь где попало.

Иксли вздрогнул и потер лицо руками.

– Уже и прикорнуть нельзя у постели больного, – недовольным тоном отозвался он. – Это ты тут прохлаждался без дела, а я последние три дня вообще дома не появляюсь. Некогда.

– Три дня? – переспросил Эдман, приподнимаясь на локтях и ошарашенно глядя на друга. – Это я столько здесь провалялся?

– Именно. Видно, решил, раз герцог благополучно скончался, можно расслабиться.

– А это не так? – с тревогой взглянул на него Эдман.

Глубокие складки расчертили высокий лоб Вилмора, и он нехотя признался:

– Как посмотреть. С одной стороны – нет мятежника, и некому воду мутить. Но с другой – он был единственным, кто мог бы снять с правящей четы последствия ритуала. 

 – Зигриду стало хуже?

– Нет, он в порядке, – покачал головой Иксли. – Насколько это вообще возможно при сложившихся обстоятельствах. Но императрица Адия хоть и очнулась, но никого не узнает. Врачи опасаются за ее рассудок. Зигрид сильно подавлен всем произошедшим. Никогда его не видел в таком состоянии.

Эдман откинулся на подушку и посмотрел на побеленный потолок невидящим взглядом. В памяти всплыло перекошенное ненавистью лицо Серпентаса и его предсмертный крик. Такой участи Джентес не пожелал бы никому, но и взять герцога живьем не было никакой возможности. То, что Альмонд задумал, подвергло опасности не только его самого и Сонар, но и весь мир. Чудо, что удалось его остановить.

Но к облегчению, завладевшему Эдманом, все же примешивалась изрядная доля горечи. Каждая женщина, которую ему посчастливилось любить, так или иначе, была связана с герцогом. Узнав правду, Эдман осознал, что любовь к Кэти была не более чем юношеской влюбленностью, оставившей глубокую рану в его душе из-за предательства дайны, а чувства к Микаэлле больше походили на животную ненасытную страсть, и воспоминания о ней теперь доставляли лишь неудобства, точно были чем-то постыдным, о чем непринято говорить в приличном обществе.

– Как Беатрис? – спросил Эдман, ощутив, что это единственное, о чем он хотел бы сейчас узнать.

Но лицо Вилмора неожиданно приобрело суровое, даже неприступное выражение, какое частенько у него бывало, когда требовалось поставить на место зарвавшегося аристократа.

– Пока без сознания, – ответил он, таким тоном, словно Эдмана подобные вещи интересовать в принципе не должны были. – Она во дворце. Личные лекари Зигрида делают все, что в их силах.

Глаза Эдмана расширились от изумления, он сел на кровати и выговорил:

– Что это значит? Почему ты переправил ее в резиденцию императора? Я ведь просил тебя доставить нас сюда.

Взгляд Иксли стал холоднее воды в колодце в самую студеную пору.

– Обстоятельства изменились. Зигрид недавно получил письмо, где ему сообщили, что Беатрис Сонар его дочь. А поскольку ритуал герцога нанес непоправимый вред здоровью императора, он возлагает большие надежды на девчонку.

Эдман побледнел и с негодованием воскликнул: