Сделка с профессором

Эдман заметил перемены, произошедшие с дайной, и испытал двоякие чувства. С одной стороны, он ощутил облегчение оттого, что Беатрис перестала цепляться за слуг, много читала, продолжала утренние тренировки, хоть уже и без него, старалась не сидеть без дела, то вышивая, то беседуя с мединной Вафией на кухне, та неожиданно взялась обучать ее стряпне. Компания экономки не казалась Эдману подходящей для дайны, но он не вмешивался, рассудив, что все лучше, чем необоснованные истерики и маниакальное затворничество в комнате. Беатрис все еще вздрагивала при каждом резком звуке, и тревога никуда не исчезла из ее взгляда, но она спокойно оставалась одна и больше не нуждалась в его присутствии возле ее постели ночами. Теперь дверь между их спальнями оставалась запертой, причем именно со стороны комнаты дайны.

Но с другой – глядя на то, с какой холодной, отстраненной вежливостью Беатрис разговаривает с ним, Эдман не мог избавиться от гложущей его досады. Он мечтал вернуть все вспять, снова завоевать ее безграничное доверие, опять наслаждаться ее открытой, полной доброты и нежности улыбкой. Однако он прекрасно понимал, что стоит им сблизиться, и уже никто не сможет сказать, чем это кончится. Каждую ночь во сне он видел обнаженную Беатрис, ласкал ее до изнеможения и упивался сладострастными стонами, даря наслаждение, а просыпаясь, уговаривал себя проявить выдержку и не ломиться в соседнюю комнату через хлипкую дверь.

   Как-то вернувшись из академии, он узнал от дворецкого о визите Фрэнка Тарака в его отсутствие. А услышав, что дайна была с ним приветлива и мила, он испытал такой укол ревности, что едва смог говорить с Беатрис за ужином, наблюдая, как она с задумчивым видом вяло ковыряет вилкой в горячем. Больше Эдман подобного допускать не собирался. Он усилил охрану особняка, полностью перекрыл доступ на портальную площадку для всех без разбора и строго-настрого запретил медину Симпелу пускать на территорию чужаков. Дом перешел на осадное положение, и Беатрис оказалась под замком, даже не подозревая об этом.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Меж тем из магической комиссии пришел запрос о состоянии здоровья Эдмана и выбранной им дайны. Доктор Хрюст осмотрел обоих и предоставил необходимые документы. Теперь ждать оставалось недолго, контракт был почти у Эдмана в кармане. Получив его, он наконец сможет вздохнуть спокойно, окончательно привязав к себе Беатрис.

 До празднования именин императора оставалось около двух седьмиц. Эдман пригласил портних, уже работавших для Беатрис, и поручил им срочный заказ. Дайне требовался особый наряд, способный поразить искушенных придворных, ведь ей предстояло на глазах всего высшего света получить награду от императора, и нужно было выглядеть достойной подобной чести. Бетти отнеслась к его инициативе со свойственным ей в последнее время напускным безразличием и внесла всего несколько небольших изменений в выбранный Эдманом туалет, не собираясь оспаривать его пожелания.

В академии закончились промежуточные испытания, у Эдмана появилось больше свободного времени, и он вплотную занялся подготовкой к возвращению в императорскую гвардию, проходя все необходимые проверки и нанося визиты бывшим сослуживцам и командирам.

Вскоре Эдман порадовался своей предусмотрительности. Пока он курсировал по Глимсберу, восстанавливая старые связи, в особняк пытались наведаться герцог Серпентас и госпожа Хариш. Медин Симпел, следуя распоряжению хозяина, на предупреждающее о визите послание ответил, что максис Джентес и дайна Сонар временно никого не принимают. Но настойчивым гостям этого показалось мало.

Микаэлла отправила Эдману длинное письмо, суть коего свелась к тому, что ему совершенно необходимо сопровождать ее на бал в честь именин императора, поскольку она осталась без кавалера, и он ее последняя надежда. Эдман ответил решительным отказом и выбросил из головы затруднения госпожи Хариш, как ничего для него незначащие.

Герцог же проявил большую настойчивость и изобретательность в достижении цели. Он завалил Беатрис цветами и письмами, умоляя стать его спутницей на предстоящем празднике. А получив от нее сдержанный ответ с извинениями и отказом, Серпентас прислал огромную коробку со всевозможными сладостями, каждая из которых было настоящим шедевром кулинарного искусства в исполнении императорского шеф-повара, и попросил выделить для него хотя бы несколько танцев, раз уж сопровождать дайну ему не позволено. Бетти ничего другого не осталось, кроме как, пойти на небольшую уступку. 

Эдман расценил поведение герцога, как прямое подтверждение его сильнейшей заинтересованности в Беатрис, и решил принять меры. Он не раз слышал о том, что Серпентас крайне неразборчив в методах завоевания женщин и не останавливается ни перед чем для получения желаемого. Посетив свое родовое имение, Эдман подобрал целый набор артефактов, способных служить и украшением, и оружием, и следилкой. Рисковать дайной он не собирался.