Се человек

Жена майора (сам он в это время находился где-то на Ближнем Востоке) носила маленький серебряный кельтский крестик — «солнечный крест», который и привлек вначале внимание Глогера. Тем не менее, потребовалось полбутылки джина, прежде чем он посмел обнять ее хрупкие плечи и позднее, в темноте, сунуть руку между бедер и нащупать промежность под сатиновыми панталонами.

После Дейдры Томпсон у него последовала серия романов с некрасивыми женщинами. Каждая из них, как он обнаружил, носила такие же сатиновые панталоны. Через шесть месяцев он устал, возненавидел неврастеничных женщин, презирал себя, и ему наскучил кельтский мистицизм. Большую часть этого времени он жил вне дома, в основном у Дейдры Томпсон, но когда произошел первый срыв, он вернулся домой.

Мать решила, что ему нужна смена обстановки, и дала денег на поездку в Гамбург, где у него были друзья.

Гамбургские друзья верили в то, что являются потомками тех, кто погиб, когда Атлантида была уничтожена атомными бомбами с летающих тарелок враждебных чудовищ с Марса.

На этот раз последовала череда некрасивых немецких женщин. В отличие от своих британских сестер, все они носили черные нейлоновые кружевные трусики.

В этом и заключалась перемена.

В Гамбурге он стал воинствующим антихристианином; теперь он был убежден, что христианство — это извращенная более старая вера, нордическая.

Но он так и не смог полностью принять, что в конечном счете это была вера в Атлантиду. Глогер перессорился с немецкими друзьями, счел остальных немцев несимпатичными и поехал в Тель-Авив, где у него был знакомый владелец книжного магазина, специализировавшегося на трудах по оккультным наукам, в основном на французском языке.

Именно в Тель-Авиве, в беседе с венгерским художником, он узнал о Джанге; и тогда же Глогер забыл об этом, как о чепухе. Он стал еще более замкнутым и однажды утром отправился автобусом в сельскую местность, полупустыню. В конце концов он оказался в Антилебанноне, где в ходу язык, очень похожий на древнеарамейский. Он нашел тамошних жителей гостеприимными, ему понравилось жить среди них, и прошло четыре месяца, прежде чем он вернулся в Тель-Авив. Там, отдохнувший, он снова вспомнил о Джанге и поговорил с венгром. Но во всех оккультных магазинах округи не было книг о Джанге на английском языке, и Глогер решил вернуться в Англию, заняв денег на проезд в Британском консульстве.

Как только он оказался в Южном Лондоне, то сразу направился в местную библиотеку и потратил там массу времени, читая Джанга.

Мать интересовалась, когда он собирается начать работать. Карл ответил ей, что хочет изучать психологию и намерен стать психиатром.

Образ жизни ессеев, несмотря на простоту, был достаточно комфортабелен. Ему дали набедренную повязку из козьей шкуры, посох, и, если не считать того, что за ним все время наблюдали, Глогера, кажется, приняли, как обычного члена секты.

Иногда в разговоре ему задавали вопросы о колеснице — машине времени, которую собирались в ближайшем будущем притащить из пустыни, и он отвечал, что машина перенесла его из Египта в Сирию, а потом сюда. Они воспринимали чудо спокойно, так как были привычны к чудесам.

Ессеи видели и более странные вещи, чем его машина времени.

Они видели людей, ходивших по воде, ангелов, спускавшихся с небес и поднимавшихся туда, они слышали голоса Бога и его архангелов, а также искушающий голос Сатаны и его приспешников.

Они описывали все это в пергаментных свитках — документальные отчеты о сверхъестественном, написанные так же просто, как и другие свитки, содержащие отчеты об их повседневной жизни и о новостях, которые путешественники приносили им.

Они постоянно жили в присутствии Бога, говорили с Богом, получали от Него ответы, когда достаточно укрощали свою плоть, морили себя голодом и пели молитвы под палящим солнцем Иудеи.

Карл Глогер отрастил волосы до плеч и бороду. Кожа на лице и теле скоро дочерна загорела. Он укрощал плоть, голодал и пел молитвы так же, как и они.

Но он редко слышал голос Бога, и только раз ему показалось, что он видел архангела с огненными крыльями.

Однажды они повели его к реке и крестили именем, которое он сказал Иоанну Крестителю. Они назвали его Эммануилом.

Церемония, в течение которой пели молитвы и били поклоны, завораживала и оставила Глогера в состоянии полной эйфории. Таким счастливым он себя еще ни разу не чувствовал.

5

Несмотря на желание увидеть то, что видят ессеи, Глогер был разочарован. И одновременно удивлялся, что чувствует так хорошо несмотря на добровольные мучения, которым себя подвергал. Он доверял этим странным мужчинам и женщинам, являющимся, как вынужден был признать, безумными по всем принятым стандартам. Возможно, это происходило потому, что их безумство не очень сильно отличалось от его собственного, и через некоторое время он перестал думать об этом.

Моника.

У Моники не было серебряного креста.