Се человек

Но такие периоды бывали все реже, и он стал проводить больше времени с больными и несчастными, делая для них, что мог, и даже мудрые богатые люди Капернаума начали уважать его.

Возможно, наибольшим изменением в его характере было то, что в первый раз в своей жизни Карл Глогер забыл о Карле Глогере. Впервые в своей жизни он делал то, что раньше считал неспособным сделать из-за собственной слабости и что удовлетворяло наилучшим образом все его, как неудавшегося психиатра, чаяния.

Было еще что-то, что Глогер воспринимал скорее инстинктами, нежели разумом. Сейчас у него появилась возможность искупить и оправдать все свою жизнь вплоть до того момента, когда он бежал от Иоанна Крестителя в пустыню. Правда, жизнь, которую он вел, была чужой. Он воплощал миф за поколение до того, как этот миф был порожден. Он замыкал своеобразный психический круг, уверяя себя, что не изменяет историю, а просто придает ей большую вещественность.

Так как он никогда не считал Иисуса реальным существом, его долгом теперь стало воплотить в физическую реальность то, что считалось результатом мифотворчества. Почему это важно? — спрашивал он себя, но быстро забывал вопрос, так как тот приводил его в смятение, представляя, как ему казалось, ловушку, возможность бегства или вероятность самопредательства.

Поэтому в синагогах он говорил о более добром Боге, чем большинство слышало прежде, и старался чаще употреблять притчи в тех случаях, когда мог их вспомнить.

И постепенно потребность обосновывать разумом то, что он делает, слабела, а ощущение собственной личности заменялось ощущением роли, которую он выбрал. Для ученика Джанга подобная роль была привлекательной во всех смыслах. Ее требовалось сыграть в мельчайших деталях.

Карл Глогер нашел реальность, которую искал. Хотя нельзя сказать, что у него не осталось сомнений.

16

Был в синагоге человек, имевший нечистого духа

бесовского, и он закричал громким голосом:Оставь; что Тебе до нас, Иисус Назарянин? Тыпришел погубить нас; знаю Тебя, кто Ты, Святый Божий.Иисус запретил ему, сказав: замолчи и выйди изнего. И бес, повернув его посреди синагоги, вышел изнего, нимало не повредив ему. И напал на всех ужас, ирассуждали между собою: что это значит, что Он совластью и силою повелевает нечистым духом, и онивыходят?

И разнесся слух о Нем по всем окрестным местам.От Луки, гл. 4: 33–37.Я знаю, что мой Спаситель жив,и что он вернется на землю.Иов, гл. 19: 25.

— Массовая галлюцинация. Чудеса, летающие тарелки, призраки — это одно и то же, — говорила Моника.

— Очень вероятно, — отвечал он. — Но почему они видят их?

— Потому что хотят этого.

— А почему они хотят этого?

— Потому что испуганы.

— Ты думаешь, это все?

— Этого недостаточно?

Когда он в первый раз вышел из Капернаума, его сопровождало намного больше людей, чем тогда, когда он выходил из Назарета.

Стало невозможным оставаться в городе, так как работа практически остановилась из-за толп, жаждущих видеть его простые чудеса.

Поэтому он говорил с людьми за городом, на склонах холмов, на берегах рек.

Он проповедовал интеллигентным образованным людям, имеющим в характере что-то общее с ним. Среди них встречались владельцы рыболовных судов — Симон, Джеймс, Иоанн. Один был врачом, другой — служащим, впервые услышавшим в Капернауме его проповедь.

— Вас должно быть двенадцать, — сказал он им однажды и улыбнулся.

И он выбрал их по именам.

— Есть здесь человек по имени Петр? Есть кто-нибудь по имени Иуда?

И когда он нашел тех, кого искал, то попросил остальных отойти ненадолго, так как хотел поговорить с двенадцатью апостолами наедине.

Все должно быть настолько точным, насколько я смогу вспомнить. Будут трудности, несоответствия, но я должен, по крайней мере, обеспечить базовую схему событий.

Люди замечали, что он не был осторожен в том, что говорил. Иногда он был даже яростнее, чем Иоанн Креститель. Мало кто из пророков выказывал такую храбрость, немногие говорили с такой уверенностью в себе.

Некоторые из его утверждений казались странными. Многое из того, о чем он говорил, было для них непривычно. Некоторые фарисеи считали, что он богохульствует.

Иногда кто-нибудь пытался предостеречь его, предлагал, чтобы ради своего дела он смягчал некоторые заявления.

— Нет, я должен сказать то, что должен сказать. Это уже решено.

Однажды он встретил человека, в котором узнал ессея из колонии близ Мачаруса.

— Иоанн хочет говорить с тобой, — сказал ессей.

— Иоанн еще жив? — спросил у него Глогер.