Secretum

– Возможно. В любом случае теперь понятно, почему на третьем этаже главный зал значительно меньше, чем на первом и втором. Он всего лишь связующее звено между четырьмя помещениями.

Во время нашего обхода пыльных покоев везде, куда бы мы ни глянули, к нам приветливо обращалось множество сентенций, девизов и изречений, которыми экстравагантный Бенедетти распорядился украсить стены, колонны и дверные косяки. Я наугад читал некоторые из них:

«Не стоит терять покой из-за болтовни другого»;

«Дворянство значит мало, если нет благосостояния»;

«Не стоит обращаться к врачу с малейшей болью, к адвокату – с малейшим спором, а к кружке – при малейшей жажде»

Над дверями четырех помещений тоже были высечены умные афоризмы:

«Праздная свобода включает все»;

Мало и хорошо ценится больше, чем много и плохо»;

Мудрец знает, как даже в малом можно найти все»;

То, что достаточно, нельзя называть малым».

Я покосился на Атто и не нашел его: он исследовал одну из четырех квартир. Я тоже зашел в нее. Аббат стоял, опершись спиной на дверной косяк. Молча посмотрел на меня остановившимся взглядом.

– Синьор Атто…

– Помолчи.

– Но…

– Я думаю. Я думаю, как это, черт возьми, вообще возможно.

– Что именно?

– Твой попугай. Я нашел его.

– Вы нашли его? – недоверчиво переспросил я.

– Он здесь, в этой квартире, – сказал он и показал на соседнюю комнату, – вместе с подарками от Капитор.

* * *

Все так, они были там. Их покрывал тонкий слой пыли, но это были они. Цезарь Август тоже был здесь. Время не пощадило и его. Накрытый невесомым покрывалом, он ждал уже очень давно, чтобы его снова нашли и восхищались им, – такова уж была его натура.

– Мальчик мой, это большая честь для тебя, – сообщил Атто, когда мы зашли в комнату. – Ты стоишь перед одной из самых больших загадок в истории Франции – подарками Капитор.

Картина. Мы нашли картину. Она была очень большая: почти пять метров в высоту и шесть в ширину. Картина стояла на полу комнаты, и на нее никто не обращал внимания, кроме стен и надписей на стенах «Корабля».

На полотне было изображено несколько прекрасных предметов, расположенных в продуманном сочетании порядка и беспорядка. В центре, на переднем плане, была большая, очень богато украшенная золотая чаша во фламандском стиле. На ней можно было узнать две серебряные фигуры: бог моря Посейдон с трезубцем в руке и нереида Амфитрита – его жена. Они сидели, тесно прижавшись друг к другу, на колеснице, запряженной парой тритонов. Я уже знал, что это: один из подарков Капитор, тот, в котором она сжигала свои пастилки с благовониями.

Немного правее, на возвышении, стоял золотой кубок, ножка которого была сделана в виде Кентавра, его конская половина – из золота, а человеческая – из серебра. Без сомнения, это был тот кубок, наполненный миром, который Капитор передала кардиналу.

За двумя этими предметами возвышался большой глобус Земли из дерева на золотой ножке – третий подарок, перед передачей которого сумасшедшая испанка прочитала сонет о счастье, так потрясший его высокопреосвященство.

На картине были нарисованы и другие предметы, дополнявшие художественный смысл изображенного. На заднем плане стоял стол, на нем – красный ковер, лютня, виолончель, цимбалы и книга с музыкальными табулятурами. Возможно, книга даже была раскрыта на странице с той мрачной пассакальей – Passacalli delta vita, – которую по требованию Капитор спел Атто, безмерно напугав этим кардинала. В левом краю благородная породистая собака с робким любопытством вынюхивала что-то на красном ковре, элегантно согнув лапу.

А в центре композиции гордо выступало другое существо – великолепный белый попугай с большим желтым хохолком. Он присел на деревянный глобус, повернув голову налево, к собаке, и тоже поднял одну лапку, словно передразнивая пса и демонстрируя свое высокомерие. Попугай был точной копией Цезаря Августа. Были точно переданы даже его насмешливость и высокомерие.

– Это та самая картина, которую Мазарини заказал голландскому художнику, прежде чем избавиться от подарков Капитор… – вспомнил я, связав таким образом нити рассказа Атто с цепью произошедших здесь событий.

Аббат немного помолчал, взволнованный неповторимостью и важностью момента.

– Бёль. Его звали Питер Бёль. Много лет спустя он стал официальным придворным художником. Я говорил тебе, как он хорош, и теперь ты сам это видишь.

– Картина… действительно великолепна, синьор Атто.

– Знаю. Мне рассказывали о ней, но я никогда не видел ее. Нужно признать, что описание подарков Капитор, которое я дал тебе, было довольно точным. Моя память все еще хорошо служит мне, – добавил он с едва скрываемым удовлетворением.