Secretum

– Но я понял так, что эта картина осталась в Париже. Разве вы не говорили, что Мазарини сохранил ее для себя?

– Я думал, что она во Франции, но, получается, ошибался. Однако чем больше мы с тобой узнаем о «Корабле», тем больше убеждаемся в одном.

– В чем?

– А в том, что подарков Капитор здесь нет. Или, по крайней мере, они уже не здесь.

– Что вы имеете в виду?

– Я думал, что их доверили Бенедетти и он хранил их здесь, на «Корабле». А сама картина должна была остаться у Мазарини взамен подарков. Вместо этого я нахожу тут эту замену – и никаких следов подарков. Конечно, это не то, что мы надеялись найти, но это все же лучше, чем ничего. Как гласит один из девизов, который мы только что прочитали: «Мудрец знает, как даже в малом можно найти все».

Пораженный, я вновь подумал, что «Корабль» снова доказывает свою странную способность предвидеть (и выполнять) тайные желания людей, которые его посещали.

– Подарки, должно быть, отнесли в другое место, – между тем продолжал рассуждать аббат Мелани. – Но куда? Кардинал никогда не делал ничего без причины.

Мы еще раз направили свой взгляд на картину, одновременно великую, таинственную и роковую.

– Она просто великолепна. А попугай действительно очень похож на Цезаря Августа, – заметил я.

Аббат посмотрел на меня так, словно я был идиотом.

– Не похож.

Он и есть Цезарь Август.

– Что вы имеете в виду?

– Я забыл, что ты у нас тугодум. Как ты думаешь, какова вероятность того, чтобы нарисовать на картине одного попугая, похожего на другого, живущего на соседней вилле, и при этом второй попугай не позировал, так сказать, для изображения первого?

– Но ведь картина написана в Париже, – запротестовал я, чрезвычайно обидевшись на сарказм аббата.

– Это не может быть случайностью. Если ты хорошо помнишь, я уже говорил, что сумасшедшая Капитор очень любила птиц. Она всегда была окружена…

– …маленькой стаей птиц, которые составляли ее свиту. Да, вы рассказывали мне об этом. Получается, что много лет назад вы могли видеть и Цезаря Августа! С тех пор прошло немало времени, но ведь попугаи считаются долгожителями.

– Конечно, возможно, я уже тогда видел его. Кто знает? С этой сумасшедшей всегда было и несколько попугаев, но, честно говоря, я никогда не любил этих птиц и не понимал, как человеку может нравиться держать их в доме, при всей той грязи, вони и звуках, которые они производят. Может быть, я и видел твою птицу, но сегодня уже не могу этого вспомнить.

– Абсолютно невероятно, чтобы Цезарь Август оказался именно в вольере на вилле Спада! – воскликнул я, так как меня не очень убедили рассуждения аббата.

– Милосердное Небо, это совершенно очевидно! По-видимому, Капитор оставила Цезаря Августа в Париже, возможно, подарила кому-то или по ошибке забыла птицу, кто знает. Ну сам представь, что обязательно должен был сделать Мазарини, узнав, что сумасшедшая оставила ему в городе еще и эту противную птицу?

– Ну, думаю, он… отправил ее как можно дальше.

Вместе с тремя подарками. В конце концов, он мог оставить попугая для картины. А теперь расскажи мне, что тебе известно о нем.

– Все, что я знаю, это то, что попугай много лет принадлежал Дяде кардинала Фабрицио Спады, монсиньору Виргилио Спаде, упокой Господь его душу. Он был странным субъектом, любил античность и всякие редкие вещи. Я знаю, что он обладал своего рода кунсткамерой, где были собраны необычные предметы.

– Это я знаю. Когда умер Виргилио Спада, я уже целый год находился в Риме. Он очень ценил певцов-кастратов. Думаю он учился у иезуитов и им хотелось, чтобы он был в их ордене, но тот решил войти в братство ораторианцев святого Филиппо Нери так как влюбился в голос великого Жиролано Россини – знаменитого солиста ораторий. Кроме того, Виргилио был другом кастрата Лорето Виттори, учителя пения королевы Швеции Кристины и он лично назначил себе в слуги другого юного певца, Доменико Тассинари, который отказался от музыкальной карьеры и стал ораторианцем, как и его господин.

Пока Атто продолжал с удовольствием рассказывать о дружбе Спады с кастрированными певцами, я продолжал думать о попугае.

– Одного я все-таки не понимаю, синьор Атто: почему Цезарь Август поменял хозяина и перешел от Бенедетти к Спаде?

– Эльпидио Бенедетти и Виргилио Спада хорошо знали друг друга: уже тогда я слышал, что при строительстве «Корабля» было использовано очень много идей Виргилио, например идея наполнить виллу редкими вещами, а не просто предметами роскоши и сделать «Корабль» хранилищем глубокомысленных изречений по вопросам веры и морали, способных заинтересовать гостя и заставить задуматься.

– Получается, «Корабль» – ковчег и школа мудрости, – заметил я тихо, удивляясь этому странному обстоятельству. – Будучи благодарным, Бенедетти вполне мог подарить монсиньору Виргилио попугая для его вольера.

– Или твоя идиотская птица удрала с «Корабля» и в конце концов с разрешения Бенедетти была принята монсиньором Спадой. К сожалению, мы не можем знать это наверняка, да и Цезарь Август ничего не скажет, тем более что нам до сих пор не удалось поймать его. Но часы его сочтены.