Седьмая казнь

С Клавдией поладить у нее не получилось. И сколько бы Рома ни внушал Соне мысль, что она нравится его маме, та не верила. Даже если бы женщина и вела себя с ней идеально (а она не вела, постоянно придиралась, подкалывала, выставляла дурой), Софья не начала бы питать иллюзий насчет ее отношения к себе. Поздние мамаши, воспитывающие мальчиков в одиночку, никогда не полюбят тех, кого их сынулька выберет. Любая, даже самая распрекрасная девушка не будет дотягивать до ненаглядного чада. Даже если оно, то чадо, объективно средней паршивости. А что уж говорить о сыне Клавдии, парне во всех отношениях замечательном.

Соня знала, что Роман уже был когда-то на грани женитьбы. Они с невестой подали заявление в загс и собирались зарегистрироваться, но Клавдия расстроила все планы. Доказала сыну, что пассия недостойна его, и добилась того, чтобы тот расторг отношения. Соня допускала, что та действительно была «оторви и брось» (характеристика Клавдии), но считала, что к такому выводу должен был прийти сам Роман, без помощи матушки. Он же, казалось, сначала слушал родительницу, а уж потом, на основании ее мнения, формировал свое. Софья не относила себя к разряду девушек «оторви и брось», но и на идеальную избранницу любимого сына не тянула. Пусть симпатичная, неглупая, без вредных привычек и бурного прошлого, но не юная, не перспективная, не пробивная, не домовитая, не родовитая… Короче, обычная.

Хуже всего было то, что Роман жил с мамой, а не отдельно, как полагается обеспеченному взрослому человеку. Поэтому с Клавдией Соня сталкивалась регулярно. Иногда по утрам, если оставалась ночевать у Ромы. И тогда они вместе завтракали. Софья ненавидела эти трапезы и с огромной радостью избегала бы их, однако Роман настаивал. Кстати, он решился оставлять ее у себя на ночь только тогда, когда убедился в том, что Соня – его женщина, и когда начал видеть с ней свое будущее. А потенциальная супруга должна подружиться с его мамой. Совместные же завтраки, по мнению Ромы, людей сближают.

Он сделал ей предложение спустя год. Соня ответила «да», но поставила условие – раздельное проживание. Ждала бури негодования, и тут Роман удивил, сказав с мягкой улыбкой:

– Конечно, мы будем жить отдельно. Я уже работаю над этим.

– Присматриваешь квартиру?

– Лучше! Строю дом.

Соня аж запрыгала от радости. Она всегда мечтала жить за городом.

– Почему ты ничего мне не говорил?

– Хотел сделать сюрприз. Привести тебя в готовый дом. Но вот не выдержал, проболтался…

– Я хочу посмотреть!

– Там пока нет внутренней отделки.

– Плевать!

– Ладно, поехали…

Соня не ожидала увидеть такую махину. Сначала даже опешила. Но когда Рома заметил, что, коль они хотят иметь не меньше троих детей, им понадобится хороший дом, а раз уж его строить, то сразу такой. Ей оставалось только кивнуть. Хотя вообще-то Соня о столь большом потомстве не мечтала. Наверное, потому, что сама выросла в многодетной семье. Ребят у мамы с папой было шестеро! И это было ужасно.

То, что в Сониной семье катастрофически не хватало денег, еще полбеды. Главное, каждому ее члену не хватало личного пространства. Ни у кого не было не то что своей комнаты – угла. Шестеро детей, двое родителей и бабушка, итого девять человек, по трое в каждой комнате. Ни минуты покоя и тишины. Никакой надежды на уединение. Даже в туалете спокойно не посидишь, обязательно кто-нибудь потревожит стуком.

Соня, как только смогла, сразу из дома упорхнула. Поступила в институт на вечернее отделение, днем работала, а ночевала в квартире, которую снимала на паях с двумя подружками. Тоже, конечно, не рай, но все же свободнее. Тем более отец пить начал. И старший брат вместе с ним. Бабка с матерью Соню не отпускали. Говорили, что ее долг с ними остаться и помогать семье. В основном – деньгами. Но и труд ее пригодился бы. Соня шила очень хорошо, могла из двух старых платьев новое скроить. «Вот выйдешь замуж, – говорила мать, – тогда иди на все четыре стороны. А сейчас я тебя не отпускаю. Мне помощь нужна!»

Но Соня устала приносить себя в жертву. Она была второй по старшинству и первой девочкой, поэтому на нее легли основные заботы о младших. Теперь же самому мелкому было семь. Уже школьник. Софья в его возрасте уже нянчила грудную сестренку. Значит, справятся без нее.

И она ушла. Разругалась с матерью и бабкой вдрызг. Помирилась с ними только через полтора года на похоронах отца и брата, которые отравились какой-то спиртосодержащей гадостью и умерли в один день.