Седьмая вода

Закрыв двери, я привалилась к ним спиной, а потом просто сползла вниз. Что это сейчас только что было? То есть все вообще? Вот только что я выходила в эти самые двери вместе с Арсением, таким, как я его (мне так казалось) уже прекрасно знаю. Возбужденным, голодным и желающим получить меня голой, несмотря ни на что и как можно быстрее. Тем самым Арсением, к встрече с которым я морально готовилась все эти дни. То есть, если быть уж совсем откровенной, было два варианта. Арсений — по-прежнему мой тайный любовник и Арсений — теперь уже просто сводный брат и ничего больше. Чем больше проходило времени в разлуке, тем ниже весы в моем сознании клонились в пользу второго варианта. Ко дню маминой выписки, если бы предполагаемые шансы можно было измерить в процентах, то это было бы где-то тридцать на семьдесят. Но как только я встретилась с ним взглядом в палате, и едва он коснулся меня, все 100 из 100 мгновенно сместились на сторону любовника. Он хотел меня. Не нужно было угадывать, читать по глубоко скрытым знакам. Вот оно — на самой поверхности, и у меня все внутри обмирало от того, что мне казалось, только слепой не заметит, как он сдирает с меня одежду глазами и только что не облизывается, как хищник перед близким обедом. И-и-и, черт возьми, мне хотелось быть им поглощенной на самом-самом примитивном уровне. И интерес его настолько явный, бросающийся в глаза, что только тот факт, что дядя Максим и мама были полностью сосредоточены друг на друге, позволило им не заметить этот плотоядный огонек в постоянных взглядах Арсения. И это было бы очень-очень плохо, просто катастрофично. Я могла бы врать себе, что переживаю только за маму, которая однозначно плохо восприняла бы факт нашего будущего разрыва. За то, как буду выглядеть в глазах ее и дяди Максима, когда перейду в разряд многочисленных «бывших» Арсения. Но если честно, как бы я не цеплялась именно за эти доводы, гораздо значимей казалось другое. Ядовитые слова Люси, которые я, вроде бы, отмела, на самом деле пустили корни. Что, если после того, как наша связь окажется достоянием гласности, Арсений уже не сможет оставить меня с той же легкостью, как и других, просто опасаясь, что это внесет разлад в семью? И что тогда? Он станет притворяться, что все нормально, а я будто верю в это? Постоянство это не для него. И что будет со мной, если я однажды, и правда, уловлю от него чужой запах? Ладно, если совсем уж на чистоту, меня пугало, что в случае, если наша связь станет открытой, то и у меня не останется никаких путей для отступления. Это трусость с моей стороны? Ну и пусть, кто сказал, что нужно быть безрассудно отважной, когда на кону твое сердце? Поэтому да, я хотела близости с Арсением, но позволять этому выходить на свет нельзя. Эгоистично желать хранить свои интимные секреты подальше от всех и, тем более, от близких, которым они могут принести боль? Однозначно. И мне казалось, что Арсений как никто поймет и поддержит это мое желание, ведь в его же интересах оставаться официально свободным и открытым. Черта с два это оказалось так! Он взбесился, я это видела по искаженному выражению его лица и яростному блеску глаз. Неожиданно передо мной оказался не тот Арсений Кринников, которого я знала. Потому что тот Арсений совершенно не мог быть тем, кто хотел бы постоянства. Он сказал «Навсегда»! И это напугало меня до невозможности. Не потому, что я этого «навсегда» не хотела, а потому что у меня в душе это слово отозвалось такой сокровенной жаждой и тоской, какой я в себе и не подозревала. Это его «навсегда» рвало мне душу, без всякой жалости прокладывая себе дорогу в самые ее глубины, продиралось к тому месту, где я старательно прятала надежду. Но туда было нельзя, ни за что на свете! Иначе у меня больше не осталось бы ни единого защищенного от Арсения уголка. Как бы внутри все не мечтало стать созвучным этому призраку предлагаемой вечности счастья, я знала, что это неправда. Морок, который испарится, и я обнаружу себя уже летящей со скалы на острые камни. Может, он и не лжет мне, и ему искренне кажется, что он хочет меня на столь долгий срок, но это я буду той, кто обманет себя, если поверю в это.

Лучше уж вот так сейчас просто оборвать все, пока у меня еще есть способность держаться на плаву, а не когда я по глупости ступлю на эту зыбкую поверхность его сиюминутных чувств, а потом окажется, что все это мираж, а под ногами трясина. И вообще, разве, приезжая домой, я планировала оставаться? Нет! О чем тогда вообще речь?

Я поднялась и пошла по лестнице в свою комнату, решив, что все повернулось, может, и не слишком красиво, но, наверное, это был минимальный ущерб из возможных, зайди все между нами дальше. Беру полную ответственность на себя за все, что было. Как и за то, чего не будет. Скорее всего, еще до отъезда я увижу Арсения с другой женщиной и тогда пойму, насколько была права. А пока… пока мне по-настоящему больно, и это чертовски несправедливо! Разве должны караться болью правильные решения?