Седьмая вода

Следующему своему движению я никогда не смогу дать разумного обоснования. Это вышло само собой, чисто инстинктивно. Протянув руку, я положила ладонь ему на влажный от пота лоб. Не знаю, чего я хотела. Узнать, нет ли у него жара? Ощутить кожей, насколько правдивы его слова? Я что, эксперт в диагностировании состояния путем прямого контакта? Чушь! Я просто это сделала, потому что нуждалась именно в этом. Испугавшись в первый момент собственного порыва прикоснуться, я чуть не отдернула руку прочь, но Арсений, резко выдохнув, опустил веки, настолько неприкрыто демонстрируя мне удовольствие от одного простого касания, что меня пронзило необъяснимое желание дать ему больше. И не только ему. Медленно я провела пальцами по его брови, стирая влагу, скользнула по виску и скуле до челюсти, чувствуя, как она напряглась, и словно под гипнозом не могла оторвать глаз от его лица. Как так может быть, чтобы одновременно на нем — абсолютно бесстрастном и застывшем — отражались яркие оттенки стольких эмоций? Угроза, крайняя жажда, предельное напряжение и в то же время поразительное наслаждение этим моментом, которое он совершенно осознанно не желал прятать от меня. Это однозначно читалось и в его мрачно горящем тяжелом взгляде из-под опущенных ресниц, и в хищном подрагивании его ноздрей, и в судорожных рывках его адамова яблока. Опять сделав сама первое опрометчивое движение, я теперь замерла, совершенно завороженная и им, и мощным откликом моего тела и души. Это было как в одно и то же мгновение ощутить на себе всю земную гравитацию, беспощадно говорящую тебе, что ты создание из плоти и крови, с первобытными инстинктами и потребностями, бесстыдно заявляющими о себе в полный голос, наплевав, насколько это уместно сейчас, и в то же время болтаться в невесомости в миллионе километров от всего, хоть отдаленно похожего на реальность. Отблеск молнии прорезал темноту уже намного ближе, возвращая нас в привычное измерение с его насущными проблемами. Я отшатнулась, но Арсений поймал мою руку и мимолетно прижал ее к губам.

— Сейчас нет на это времени, Васюнь. Но ты вот это запомни. Продолжим с этого же места, — пробормотал он, и от ломкой хрипоты в его голосе, и ожога на коже от губ у меня мощно содрогнулось все внутри, в самой что ни на есть примитивной жажде, отрицать которую уже просто не выйдет. — А сейчас давай-давай, а то мало не покажется!

Я смутилась аж до удушья и попыталась найти столь спасительный гнев на Арсения за эту его самоуверенность и собственную идиотскую способность совершать в его сторону шаги, с последствиями которых я потом не представляю, что делать. Что-то происходило между нами и даже скорее во мне, нечто сродни свободному падению с огромной высоты или, вернее, добровольному затяжному прыжку в бездну, и в этот раз судьба не собиралась меня щедро наградить парашютом в виде извечных злости и обид. Их просто не нашлось ни в едином закоулке души, а шевелиться действительно нужно.

Арсений скинул с себя оба рюкзака, снял пропотевшую насквозь футболку и кинул ее прямо мне в руки, а сам убежал куда-то, ловко прыгая по огромным замшелым валунам. Тем временем я послушно вывалила на землю все наше скудное имущество: кайт и насос для него, цветастую одежду Сени для каталки, планку со стропами, гидрик, аптечку, какую-то непонятную штуковину, больше похожую на ключ, но только без характерных бороздок и зазубрин, и большую эмалированную кружку. Да, негусто.

Минут через десять вернулся Сеня с охапкой длинных мохнатых веток и, нервно глянув на небо, бросил мне:

— Васюнь, возьми в кармане бордшортов стропорез — ножик такой небольшой складной — и попробуй настругать хотя бы горсточку щепок или даже стружки вот из этой дровеняки. Только, пожалуйста, аккуратно, нож острый.

Он схватил насос, небрежно раскатал кайт и начал его быстро накачивать. Через минуту я не выдержала:

— Сень, мне страшно. И я не понимаю, для чего эти щепки, ветки… А из-за этого становится еще страшнее.

Не отрываясь от своего дела, Арсений одарил меня улыбкой, в которой не было и тени насмешки, и постарался объяснить в двух словах:

— Тогда сперва расскажу, чтобы не боялась того, что мы с тобой делаем. Я накачиваю поперечные баллоны змея, потом свяжу его стропами и сделаю что-то вроде надувного матраса, чтобы на нем можно было лежать. Скалы еще не прогрелись, они и летом-то не бывают теплыми под утро, а уж в мае так тем более. А тебе простывать нельзя. А от дождя мы с тобой спрячемся во-о-он в том полуразрушенном дольмене, видишь? — Сеня кивнул куда-то себе за спину. Обернувшись, я только сейчас внимательно рассмотрела, что то самое нагромождение камней на вершине взгорка — не что иное, как дольмен, с расколовшимся и накренившимся центральным камнем с характерным круглым «оконцем», пролезть в которое мог, наверное, только небольшой зверек, типа енотов, в изобилии водящихся в этих местах. Зато теперь в образованную отколотым куском плиты щель мог залезть не самый упитанный человек.