Седьмое знамение

– Да, сегодня был удачный день. Как всегда. Просто я успел сесть на автобус и доехал быстрее.

– Будешь ужинать? Садись.

– Да, у меня с утра остался мой салат.

Денис Павлович брезгливо скривился:

– Не понимаю. Ты по вечерам едва прикасаешься к еде, и предпочитаешь подножный корм. Как можно с такой едой быть сытым…

Юрий Павлович засмеялся:

– Не хлебом единым… Не жди меня, ешь, я пока еще схожу переоденусь.

В одежде он был так же подчеркнуто прост. Носил только вещи из натуральных тканей – шерсти, хлопка, льна, шелка. Никаких кричащих, вызывающих оттенков, предпочтение отдавалось черному и иногда белому цветам. Он не отличался элегантностью или изяществом, но в нем было и что-то привлекательное, прежде всего уверенность в себе и спокойствие. Он был на пять лет моложе Дениса Павловича, но значительно превосходил его в росте и физической силе. Кроме того, он был очень худощавый и смуглый – темный цвет кожи он приобрел также во время странствий по Индии. У него при этом были очень светлые прозрачные глаза, составлявшие разительный контраст с цветом лица и темно-русых волос, которые были подстрижены очень коротко и от этого торчали, как щеточка. Седина у него была только на висках, так называемая «благородная седина», высокий лоб с залысинами свидетельствовал о недюжинном уме, чем он также отличался от своего брата. У того уже добрая половина волос поседела, от чего он казался серым, непонятной масти, и лоб у него был маленький, что, по его собственному мнению, не мешало ему проворачивать делишки с обезьяньей ловкостью.

Когда Юрий Павлович появился на кухне в домашней одежде и достал из холодильника миску с салатом, его брат уже закончил есть и взялся за просмотр газет.

– Что пишут? – поинтересовался Юрий Павлович.

Денис Павлович поморщился:

– К сожалению, ничего хорошего. Я это предвидел, если хочешь знать, но все-таки надеялся, что события не будут развиваться таким печальным образом.

– Что случилось?

– Пока ничего.

– Тогда откуда такой пессимизм?

Денис Павлович свернул газету и положил ее рядом с собой.

– Юра, очень скоро нас ждут большие перемены. Так получилось, и я сам этому удивляюсь. Москва к ним уже готова. Правда, власти на местах так привыкли к нашему консерватизму, что в эти перемены не верят, но клянусь, им придется испробовать их на своей шкуре, и им это, ручаюсь, не понравится. Мне это уже не нравится.

Юрий Павлович налил себе стакан молока и приступил к еде.

– Ах, ты про политику… – протянул он. – Я-то было подумал, что у тебя тут возникли проблемы, что-нибудь с твоей школой моделей или в банке… А почему тебе не нравятся большие перемены? Во времена смут и передела собственности можно стать миллиардером, а ты как раз умеешь это делать.

Денис Павлович вздохнул:

– С одной стороны, ты прав, конечно. Но я по натуре не игрок, Юра. Если начнется смута, я сделаю все, что в моих силах. Стремлюсь-то я не к этому. По мне – так намного лучше стабильность, и чтобы никакой текучести кадров, чтобы можно было быть уверенным в себе и в людях, с которыми работаешь, да и в деньгах, которые получаешь.

Юрий Павлович пожал плечами:

– Ну, уж деньги-то тебя не должны беспокоить. Меняется рубль, а не доллар, к счастью.

– К тому же, в ожидании и такой вот неуверенности теряешь столько времени!

– Вот это уже ближе к истине. Но я бы не стал на твоем месте так переживать. Времена изменятся, и ты наверстаешь упущенное.

– Может быть.

– Не может быть, а точно.

Поужинав без особого аппетита, Юрий Павлович вернул остатки салата в холодильник – хватит утром позавтракать. Запил ужин молоком и прополоскал стакан. Денис Павлович следил за ним не отрываясь и завидовал его невозмутимости и хладнокровию.

– А у тебя как дела? – спросил он. – Все в порядке?

– В полном порядке. Сегодня звонили из Москвы, из общества любителей философии и религиозных наук. Им нужна для пропаганды брошюра, и они мне предложили ее написать.

– Ты согласился?

– Разумеется. Пообещал, что к лету перешлю, или привезу материал сам. У них есть свое издательство, и они уже завтра вышлют мне щедрый аванс.

– А что тебя удивляет? У тебя же – имя! Поэтому мне странно, что они высылают тебе только аванс, а не весь гонорар целиком.

Юрий Павлович засмеялся:

– Было бы неплохо! Знаешь, я люблю сочинять вещицы для таких глупцов. Причем чем запутанней ты выражаешься, чем больше напускаешь туману, тем выше ценится этот бред, и все скачут вокруг него в восторге – ах, какой шедевр, какая тонкость восприятия, какая глубина мысли. Наследник Платона, не иначе. O tempora, o mores!

Денис Павлович изумленно округлил глаза:

– Чего, чего?

– Неважно. Люди измельчали, Денис. Иногда мне хочется уехать в Индию навсегда, затеряться там и без помех изучать все то, что мне так интересно.

– Ты ведь уже все изучил.

Юрий Павлович покачал головой:

– Нет, Денис, все изучить… возможно, наверное, но не в моем случае. Ты не поверишь, иногда я погружался в такие знания, что мне становилось страшно – казалось, я действительно вот-вот перейду в другое измерение, как Будда.