Седьмой грешник

Книги нашлись, но по ним удалось лишь представить желаемый наряд в законченном виде, поэтому, когда подруги добились, наконец, чтобы палла, то есть женский эквивалент тоги, смотрелась на Жаклин пристойно, обе совершенно обессилели от смеха. Получилось, однако, очень эффектно, и корона медно-красных волос Жаклин придавала ей царственный вид. Но, пока они гадали, какой римской императрицей ей стоит назваться, раздался звонок. Прибыли первые гости.

Их было трое. Сковилы явились en famille — всей семьей. Профессор, не снимая плаща, сконфуженно попросил, чтобы ему показали, где бы он мог переодеться. Когда он появился снова, Энди, поймав взгляд Джин, выразительно ей подмигнул. Как он и предсказывал, Сковил был в костюме египетского фараона. Широкий, отделанный блестками ворот открывал его мощную грудь и плечи, а подобие короткой туники позволяло полюбоваться ногами, пусть довольно волосатыми, но зато не тощими и не кривыми.

Энн и Энди были теми, в честь кого их назвали, — известными веселыми куклами-близнецами. Джин подумала, что, когда они шли сюда, их костюмы наверняка привлекали всеобщее внимание, хотя в Риме ко всему привыкли. Энди-то на это, конечно, было наплевать, но Джин недоумевала, как ему удалось уговорить Энн появиться на улице с размалеванным, как у куклы, лицом!

— С нашими-то волосами что мы еще могли придумать? — воскликнул Энди, взъерошив рыжую шевелюру сестры. — Нам ведь и парики не потребовались.

Вскоре вся семерка была в сборе. Они весело рассматривали костюмы друг друга. Майкл последовал ехидному совету Энди буквально — щетина у него всегда была густая, и, не побрившись, он приобрел отчаянно запущенный вид. В руках он держал полупустой кувшин с вином и, по-видимому, полагал, что добавлять к этому образу нечего.

Хосе нарядился Монтесумой[38], на голове у него красовался убор из поддельных перьев, и он наотрез отказывался рассказать, где раздобыл такой роскошный костюм. Тед выпросил у приятеля, имевшего любительскую коллекцию театральных костюмов, лосины и камзол, что подало ему мысль назваться Кортесом[39]

. Одолжив у девушек карандаш для бровей, он нарисовал себе черные испанские усы и пошел гулять по квартире под руку с вождем ацтеков.

Джин предвидела, что Дейна явится последней, и опасалась, что ее костюм будет эфемерным и сексуально-вызывающим. Но чего Джин никак не ожидала, так это того, что Дейна придет не одна, а с кавалером.

— Я была уверена, что вы не будете возражать, — проворковала она, с торжеством глядя на Жаклин. — Тем более, что вы все знакомы с Джованни!

Разумеется, она оделась Клеопатрой, а в роли Марка Антония при ней состоял лейтенант ди Кавалло.

При его появлении собравшиеся несколько помрачнели. Но Жаклин, полностью владея собой, приветствовала гостя со спокойным радушием. Немного погодя лейтенант стал, что называется, душой общества. Он пел, бренчал на гитаре Энди, обменивался шутками с Хосе и обсуждал со Сковилом контрабанду антиквариата. К полуночи вечеринка была в полном разгаре, и казалось, нет никого, кто не получал бы от нее удовольствия.

Исключением была только Джин. С самого начала этот задуманный Жаклин маскарад вызывал у нее подозрения, и появление ди Кавалло их только усилило. В своей просторной белоснежной тоге он выглядел великолепно, однако Джин видела, что он играет не свою роль. Образ Марка Антония, грубого и жесткого солдата, позволившего страсти к женщине взять верх над честолюбивыми помыслами, никак не вязался с лейтенантом. Глядя на ди Кавалло, Джин всякий раз вспоминала холодное красивое лицо, смотрящее с многочисленных памятников в Риме. Лицо Августа — самого загадочного из династии Юлианов — императора, который всю жизнь руководствовался лишь безошибочным расчетом.

Ровно в полночь ди Кавалло постучал по столу, желая произнести тост. Но компания так разгулялась, что потребовалось несколько минут, прежде чем все подошли с бокалами к столу. Убор из перьев на голове Хосе съехал на затылок, усы Теда расплылись в бесформенное черное пятно, у Сковила был надутый вид — весь вечер он тщетно старался выманить Жаклин на балкон. Наконец все они окружили большой стол в салоне, и ди Кавалло открыл новую бутылку.

— Выпьем за здоровье прекрасной и очаровательной леди, — провозгласил он, подняв бокал. — За нашу хозяйку!

Все осушили бокалы, и ди Кавалло наполнил их снова.

— Поблагодарим ее, — напыщенно продолжал он, — за столь памятный вечер! И за маскарад! Но сейчас, друзья мои, маскарад заканчивается.

Все, даже Сковил, выпивший больше, чем другие, почувствовали перемену в голосе лейтенанта. Один за другим разгулявшиеся гости подтянулись, выпрямились и обратили лица в одну сторону, так, что теперь все, замерев, как изваяния, сидели не спуская глаз с лейтенанта, стоявшего во главе стола.