Седьмой от Адама

Михаил Александрович бесцельно бродил по городу своего детства. За двадцать лет город разросся, потерял прежнюю узнаваемость, и часто, свернув за знакомый, как ему казалось, угол, он оказывался в совершенно чужом районе. В тихом тупичке, где когда-то у них с друзьями было оговорённое место сбора, он ожидал увидеть покосившуюся мазанку с крытой рубероидом крышей, а перед ней сад с тремя вишнями и огромным старым каштаном — эта точка встречи так и называлась у них: «У каштана». Теперь там стоял блочный четырёхэтажный дом. За вкопанным у подъезда самодельным деревянным столом со скамейками четвёрка продрогших мужиков, тихо матерясь, стучали костяшками домино. Темнело, и он подумал, что в сумерках будет недолго и заблудиться, вспомнил, что весь день ничего не ел, и повернул к гостинице. Гостиничный ресторан был открыт, рады ему там не были и особым разнообразием не побаловали. Гуляш с подливой (тот же, что и в поезде), только что вместо пюре оказалась дефицитная гречка, и местный колорит — вареники. Он уже взвился от радости, что с вишней, но нет… какая вишня — март месяц! С картошкой есть, берёте? Ну да, конечно… и сто пятьдесят водочки, будьте любезны…

Уже подходя к своему номеру, он услышал, как надрывается телефон. Да, в его номере даже был телефон! Но пока нашаривал ключ и пытался попасть в щель замка, телефон умолк. Он набрал номер дежурной администраторши и попытался выяснить, кто звонил. Вопрос удивил дежурную.

— Я вам шо — контрразведка? — ответила она с таким искренним изумлением, что Мазину стало стыдно за очевидную бестактность своего вопроса.

Он переоделся в спортивный костюм — в номере было прохладно. Спать ещё не хотелось, попытался читать, но быстро и с раздражением отшвырнул журнал, который прихватил с собой из дома. Было невозможно сосредоточиться на чтении, когда в голове вращались по кругу, как выстроившиеся в кольцо ящерки, закусившие хвосты бегущих впереди товарок, одни и те же безответные вопросы.

Из ступора его вывел стук в дверь.

2.2

— Михаил Александрович, откройте. Милиция.

Мазин заметался по номеру. Что? Зачем? Что натворил? Что спрятать? Потом опомнился — что это я? Что мне прятать? Совсем нервы ни к чёрту. Подошёл и уже спокойно, сдерживая дыхание и стараясь унять заколотившееся сердце и подкатившую дурноту, открыл дверь. В ярко освещённом гостиничном коридоре стоял совершенно не страшный щуплый мужчина в сером, слегка лоснящемся от долгой носки костюме, белобрысый, с мягкой улыбкой на круглом и очень бледном лице.

— Простите великодушно, Михаил Александрович, что так поздно и что, наверно, напугал. — Тут он полез в нагрудный карман костюма, вытащил оттуда красную книжечку, ловким движением фокусника одной рукой раскрыл её и, быстро проведя разворотом перед носом Мазина, убрал обратно. — Следователь прокуратуры Наливайло Сергей Максимович.

— Да это ничего, я ещё не спал. А я Михаил Александрович, — зачем-то начал представляться Мазин, не сообразив, что гость, очевидно, знает, к кому пришёл.

— Да, да, — нетерпеливо отозвался тот, заглядывая через мазинское плечо. — Вы один?

— Да, конечно. А в чём, собственно, дело? — наконец стал приходить в себя тот.

— Так я могу зайти, — не отвечая на вопрос, утвердительно сказал следователь и, двинувшись на Мазина, вынудил того отступить в сторону и дать Наливайло пройти в комнату.

Зайдя в номер, следователь быстро осмотрелся, заметил папку и коньяк на столике, но трогать ничего не стал, а только придвинул себе единственный стул, расположился на нём поудобнее и приглашающим жестом подозвал хозяина комнаты.

— Да вы присаживайтесь, Михаил Александрович, присаживайтесь. Вот хоть сюда, на кровать, и присаживайтесь. Вы уж извините за бесцеремонность, но, согласитесь, будет странно, если я, гость и мужчина, буду сидеть на вашей кровати, — он мелко хихикнул, но тут же прервался.

— Я к вам, Михаил Александрович по делу, конечно. А вы здесь ведь тоже по службе? — тут он сделал паузу, дожидаясь ответа.

— Да, и по работе тоже, — уже грубее ответил Мазин, потихоньку начавший приходить в себя от провинциальной непосредственности гостя. — И по личному делу заодно.

— А какое, позвольте полюбопытствовать, личное дело у вас в наших краях?

— А по какому, собственно, поводу и ваш визит, и все эти вопросы? — вспыхнул Мазин.

— Да вы не волнуйтесь, Михаил Александрович, вас ни в чём не обвиняют. — Следователь сделал в этом месте многозначительную паузу, в которую так и просилось «пока», и, цыкнув зубом, продолжил: — Просто я веду дело о пропавшем гражданине Якобсоне Исааке Гершевиче, а вы им тоже интересуетесь, вот я и зашёл к вам выяснить кое-что. Это же лучше, чем вызывать вас повесткой в прокуратуру, не так ли?

— А откуда… — начал было Мазин, но тут вспомнил адрес гостиницы, оставленный им плюшевому старичку в ателье, и махнул рукой. — Да, конечно, хотя я и не понимаю, чем могу быть вам полезен. Я не был в городе уже много лет. Приехал только сегодня и могилы родителей посетить, и на встречу выпускников сходить — юбилей у нас, двадцать пять лет окончания школы.