Седые дети войны: Воспоминания бывших узников фашистских концлагерей

Ты русская, и труд — твоя стихия,Трудиться и терпеть тебе не привыкать.Ты терпелива, как сама Россия,Твоя войной измученная мать.Как ласточка среди дождя и бури,Страдаешь ты, когда гремит гроза,Но не сдаешься, голову понурив,Из глаз твоих не капает слеза.Твой дом сгорел или разбит снарядом,Родным твоим никто не смог помочь,Но ты крепись и будь тверда, горда и рада,

Что ты есть русская, что ты — России дочь!

1944 г.

Сын

Ветер, мы оба бездомные,Только твой жребий иной,Крылья, незримо огромные,Носят тебя над землей.Крылья мечте обескрыленной,Если б их снова вернуть,Если б душе обессиленнойНовые силы вдохнуть.

Если б, как ветер порхающий,Выпить степной аромат,С Родины дальней, страдающейСнять окровавленный плат.Ветер, товарищ крылатый,Брат мой крылатый, снесиТихую ласку прощаньяВ степи далекой Руси.Там тебя встретит с поклонамиВольный кочевник — ковыль,Ты понесешь перегонами

Вдаль золотистую пыль.Там васильки синеокиеВесело зреют в межи,Волны гуляют широкиеВ золоте зреющей ржи.Ветер, хотя б из участияТы, возвращаясь с Руси,Запах полей, как причастие,Сыну ее принеси.

Нам всем хотелось выжить

Локтионова Анна Константиновна

г. Киров-2 Калужской области

Мне было 14 лет. В июле месяце 1942 года немцы под страхом партизанского движения выселили всю деревню Куява и погнали жителей пешком в сторону Брянска.

Через несколько недель нас доставили в лагерь п. Урицкий около Брянска. Разместили по баракам, их было там десять или двенадцать, и более тысячи человек в каждом бараке. Холод, голод, особенно среди детей, — все это приводило к большой смертности. До 500 человек в день умирало. Кормили какими-то отходами. В лагерь немцы привозили павших лошадей, и мясо их бросали в толпу. Когда люди бросались на это мясо, немецкие солдаты расстреливали пленников из пулеметов и автоматов. За все время оккупации мы потеряли многих своих близких, с 1941 до 1943 года мы видели самое страшное, что только можно видеть. И как только остались в живых, до сих пор не знаю. Вспоминать все это очень тяжело. Только в 1943 году мы вновь оказались дома — босые, грязные и голодные.

Долгая дорога в рабство

Лубяченко Эльвина Ивановна

1929 г.р., проживает, в г. Воротынске Калужской области

С 1936 года мы жили в небольшом флигельке на окраине довольно большого города с пятьюстами тысячами населения. Отец занимал неплохую должность, а мама занималась домашними делами, а вечером ходила на репетицию в заводской клуб. У нее был очень неплохой голос. Ну, а я с меньшей сестрой оставалась дома. За год до войны родители решили уехать снова в шахтерский поселок за двадцать пять км от города. Это была Родина родителей и наша. Хотели родители построить там домик и основательно там осесть. Уже и место для постройки присмотрели, но... началась война.

Утро было солнечным и ласковым. Проснувшись, я быстро подхватилась, натянула на себя сарафанчик и выбежала на улицу. На улице кучками стояли люди и о чем-то говорили приглушенными голосами. Показалось, что люди были чем-то обеспокоены. Потом пошли ко двору, где на летней кухне прикреплен был радиопередатчик. Из радиопередатчика неслось тревожное сообщение о том, что Гитлер нарушил мирный договор, который был заключен только год назад, и напал на Советский Союз. Не хотелось верить, что произошло что-то страшное. Люди многие плакали. Говорили, что бомбили Киев, Харьков и еще некоторые города. Харьков от нас был километров триста с лишним. Мы, дети, хоть нам и было по 12—13 лет, плохо отдавали себе отчет, что значит, если бомбили Харьков и другие города в течение ночи, по нашим соображениям, война от нас где-то близко.

Через несколько дней вечером подъехала машина, мы погрузили вещи и уехали снова в город, в наш флигелек.

Отца скоро взяли на фронт, а маму мобилизовали рыть противотанковые окопы.