Сёгун (части 3-4)

- Я считаю, что мой муж пребывал в состоянии дикого гнева, который спровоцировала я. Он предан вам, - я знаю, что предан. Если нужно кого-то наказать, то, конечно, меня, господин. Я вызвала это его сумасшествие.

Торанага, прямой как струна, снова сел на подушку, лицо его окаменело.

- Что сказала госпожа Дзендзико?

- Я не разговаривала с ней, господин.

- Но вы собираетесь с ней поговорить или собирались?

- Нет, господин. С вашего разрешения, я намеревалась сразу же уехать в Осаку.

- Вы поедете когда я скажу, не раньше. Измена - самое отвратительное из всего, что может быть!

Она поклонилась, стыдясь его язвительных слов.

- Да, господин. Пожалуйста, простите меня, это моя ошибка.

Он позвонил в маленький ручной колокольчик - дверь распахнулась, появился Нага.

- Слушаю, господин.

- Позови сейчас же господина Судару с госпожой Дзендзико.

- Да, господин. - Нага повернулся, чтобы уйти.

- Подожди! Потом собери мой совет, Ябу и всех... и всех старших генералов. Они должны быть здесь в полночь. Освободи этот этаж от всех часовых. Возвращайся с Судару.

- Да, господин. - Побледневший Нага закрыл за собой дверь.

Торанага услышал шум на лестнице, подошел к двери и открыл ее-на площадке никого не было. Он захлопнул дверь, взял другой колокольчик и позвонил. Открылась внутренняя дверь в дальнем конце комнаты - едва заметная, так ловко замаскировали ее мастера в деревянной панели стены. На пороге стояла полная женщина средних лет, в накидке с капюшоном одежде буддийской монахини.

- Слушаю вас. Великий Господин.

- Будь добра, зеленого чаю, Чано-чан, - попросил Торанага.

Дверь закрылась, Торанага снова посмотрел на Марико.

- Так вы думаете, что он предан мне?

- Я это знаю, господин. Пожалуйста, простите меня, это была моя вина, не его. - Она отчаянно пыталась убедить Торанагу. - Я его спровоцировала.

- Да, это вы. Отвратительно! Ужасно! Непростительно! - Торанага вынул бумажный платок и вытер бровь. - Но удачно.

- Простите, господин?

- Если бы вы его не спровоцировали, я, может быть, никогда не узнал бы об измене. Если бы он сказал все это без всякого повода, это было бы одно, а так... вы дали мне еще один вариант.

- Господин?

Он не ответил. Он думал: "Хотел бы я, чтобы здесь был Хиро-Мацу - хоть один человек, которому я полностью доверял".

- А как насчет вашей преданности?

- Пожалуйста, господин, я отвечаю искренне: вы знаете, что я вам предана.

Торанага не ответил. Взгляд его был безжалостен. Открылась внутренняя дверь, и Чано, монахиня, уверенно, не постучав, вошла в комнату с подносом в руках.

- Вот, Великий Господин, я вам приготовила. - Она по-крестьянски встала на колени. Руки у нее были большие, грубые, как у крестьянки, но в ней чувствовались самоуверенность и самодовольство. - Пусть Будда благословит вас с миром. - Она повернулась к Марико, поклонилась ей, как кланяются крестьянки, и снова удобно устроилась на полу. - Не окажете ли вы мне любезность, госпожа, не нальете ли чаю? Вы ведь прекрасно с этим справитесь, ничего не прольете, верно? - Глаза ее светились, она явно была довольна.

- С удовольствием, Оку-сан. - Марико, скрыв свое удивление, назвала монахиню по религиозному ее имени. Она никогда не видела раньше мать Наги, хотя знала большинство других женщин, имевших при Торанаге официальное положение, - ей доводилось встречать их на различных торжествах. Но хорошие отношения она поддерживала только с Киритсубо и госпожой Сазуко.

- Чано-чан, это госпожа Тода Марико-нох-Бунтаро, - представил Торанага.

- Ах, со дес, простите, я подумала, что вы одна из почтенных дам моего великого господина. Прошу простить меня, госпожа Тода, можно мне передать вам благословение Будды?

- Благодарю вас. - Марико предложила чашку Торанаге, он взял ее и выпил.

- Налейте, Чано-сан, и себе, - предложил он.

- Простите, Великий Господин, с вашего разрешения, мне не надо, от такого количества чая у меня уже плавают зубы, а туалет слишком далек для моих старых костей.

- Упражнение тебе поможет, - утешал Торанага, радуясь, что послал за ней, когда вернулся в Эдо.

- Да, Великий Господин, вы правы - как всегда. - Чано удостоила своим вниманием Марико: - Так вы дочь господина Акечи Дзинсаи?

Чашка Марико застыла в воздухе.

- Да. Прошу извинить меня...

- О, вам нечего извиняться, дитя. - Чано добродушно рассмеялась, ее живот заходил вверх-вниз, - Я не узнала вас, пока не назвали по имени, прошу извинить меня, но в последний раз я видела вас на свадьбе.

- Да?

- О да, я видела вас во время венчания, но вы не видели меня. Я подсматривала за вами через седзи. Да, за вами и за всеми знатными людьми, диктатором Накамурой, то есть Тайко, и всеми дворянами. О, я была так застенчива, что стеснялась присоединиться к этой компании. Но для меня это было очень хорошее время. Лучшее в моей жизни. Это был второй год, как Великий Господин оказал мне свою милость, я была беременна, хотя все еще оставалась крестьянкой, какой была всегда. - Глаза у нее затуманились, и она добавила: - Вы очень мало изменились с тех пор, - все еще одна из отмеченных Буддой.

- Ах, как бы я хотела, чтобы это было так.